А центральная часть деревни Виндомия занимала один квартал. Благодаря использованию рельефа местности центр казался более масштабным. Все дома стояли именно на том месте, где их хотел видеть проектировщик.
Мостовую покрывал черный асфальт, тротуары – белая плитка. За исключением зеленых лужаек и аккуратно подстриженных кустов, цветов на клумбах и синих крыш, все остальное, включая несколько пожарных гидрантов, сверкало на солнце ослепительно белым цветом.
Повсеместно стояли металлические стойки с ячейками для велосипедов…
– Фунт болонской копченой колбасы, пожалуйста.
– Милый, у нас нет болонской копченой колбасы. – Женщина за кассой закашлялась. Кашляла она долго, из глаз даже потекли слезы. – Нарезанная ветчина. У нас есть нарезанная ветчина.
– Она же значительно дороже.
Женщина чихнула. Жидкие каштановые волосы. Мешки под глазами. Серая кожа.
– У нас только здоровая пища. – Она вновь закашлялась. – Высшего качества.
– А мне нравится болонская копченая колбаса. – Он заглянул в список. – У вас есть тунец в масле? Люблю сандвичи с консервированным тунцом.
– Консервов не держим. – Она все кашляла…
Автомобилей в деревне не было.
В конце главной улицы, ведущей к единственному выезду из поместья (примерно в миле от его границы), располагался пожарный пост. Две пожарные машины – одна большая, вторая маленькая – проехали мимо Джека. Направлялись они к лаборатории со скоростью тридцать миль в час. Супермаркет примыкал к пожарному посту, тут же находились колонки с бензином и дизельным топливом, три воздушных насоса, три розетки электрических зарядных устройств и телефонная будка. Напротив стояла церковь, с коротким шпилем и колокольней. Иные признаки храма отсутствовали. Ни вывески, ни таблички. С ней соседствовала библиотека, длинное низкое здание, окруженное рододендронами, и школа с наглухо закрытыми окнами из затененного стекла. Из школы не доносилось ни звука. Во дворе Джек увидел качалки, качели, стенки. Далее футбольное поле и бейсбольную площадку. Футбольное поле окружала гаревая дорожка. Идеально ровного изумрудного газона на поле и площадке, похоже, не касалась нога человека.
Через дорогу от этих зданий находилась зона отдыха. Гандбольные площадки, за ними – пятидесятиметровый открытый бассейн. Далее – отделенные живой изгородью четыре теннисных корта. Фонтанчиков для питья хватало, однако автоматов по продаже прохладительных напитков Джек не обнаружил ни одного. За спортивными сооружениями высилось здание с широкой верандой, уставленной синими шезлонгами и креслами-качалками. Джек предположил, что к веранде примыкает большой спортивный зал, а за ним находятся раздевалки и душевые, мужские и женские. Бара или закусочной Джек не заметил. В два часа дня стоянка у спортивного зала, естественно, пустовала.
Рядом со спортивным залом разместилась маленькая больничка. При ней гараж для машины «Скорой помощи». Тоже с открытыми воротами.
А над этими зданиями высилась башня, самое высокое сооружение в деревне, с огромными часами, цифры которого показывали час, минуту, секунду и миллисекунду. Безумный бег миллисекунд казался единственным проявлением активности в застывшей под ярким солнечным светом деревне.
Вращая педали велосипеда, Флетч думал о том, что впервые попал в спланированное поселение. Предварительно возникшее на чертежной доске, в ярко освещенном, снабженном системой кондиционирования зале, при помощи карандаша и линейки, возможно, не без участия компьютера. Поселение, в котором с инженерной дотошностью учтено все: где людям обниматься, драться, смеяться, кричать, спорить, трахаться, плакать, прятаться. Несколько птиц на деревьях, несколько загорелых, слоняющихся без дела малышей, но ни собак, ни кошек, ни белочек. Если б не хлопанье большущего бело-синего флага, тишиной деревня могла бы сравниться лишь с подводным царством…
Толкая тележку вдоль рядов с товарами, Джек услышал, как двое мужчин, что приехали на катафалке, вошли в магазин.
– Привет, Мари, – поздоровался один.
– Привет, Фрэнк. – Чих. – Привет, Младший.
– Как твоя аллергия?
– С каждым днем все здоровее, – ответила женщина и высморкалась. – Она все здоровее, а я все болезненнее.
– Приехали за доктором Уилсоном. Отравился газом.
– Слышали. – Мари вновь чихнула. – Понятия не имела, что здесь есть и смертельный газ.
– В лаборатории, – ответил Фрэнк.
– А что это за газ? – спросила Мари.
– Понятия не имею. Но его хватило и на пожар. А потом там все взорвалось.
– Я слышала, как где-то грохнуло.
– Вот-вот. Взорвалась лаборатория.
– По-моему, кто-то думал, что в момент взрыва Редлиф будет в лаборатории, – вставил тот, кого назвали Младшим. – А его там не оказалось.
– Жаль, – отозвалась Мари.
Джек обратил внимание, что овощи и фрукты, продающиеся в магазине, не обрабатывались химикалиями, улучшающими их внешний вид. Апельсины не оранжевые, а желтые, помидоры – желтовато-зеленые, а не красные, бананы – зелено-черные, а не желтые, яблоки – желтые и зеленые, а не блестящие и красные. Только морковь имела привычный цвет.
– Уилсон у вас в катафалке? – спросила Мари.
– Да.
На полках не было не только консервов, но и супов быстрого приготовления и коробок с овсяными хлопьями. Зато стояли пакеты с чипсами. Сухая горчица – пожалуйста, кетчуп – извините, оливки – да, маринованные огурчики – нет, ореховое масло – будьте любезны, зефир – не держим.
Кондитерские изделия вообще отсутствовали.
– А чего вы, собственно, пришли? – спросила Мари. – Табаком и пивом мы не торгуем, а если б и торговали, вам бы не продали.
Зубная паста только на меловой основе. Мыло имелось, аэрозольные баллончики – нет.
– Слушай, а немного говядины у тебя купить нельзя? – спросил Фрэнк.
– Ты же знаешь, Фрэнк, я ничего не могу тебе продать.
– Я все-таки женат на твоей сестре, Мари.
– За это я тебе очень признательна, но товар отпускается лишь сотрудникам и гостям, Фрэнк. Тебе это известно.
Растворимый кофе без или с пониженным содержанием кофеина. Чай только травяной.
– Я – близкий родственник сотрудника, Мари, – настаивал Фрэнк. – Твой родственник.
– Родственники не в счет. – Мари чихнула.
Из лекарств один байеровский аспирин. А витаминов, фруктовых экстрактов, травяных сборов хоть пруд пруди. С подробными описаниями достоинств каждого.
– А ты купи как бы для себя, – предложил Фрэнк.
Мари закашлялась.
– Не могу. У этих стен есть уши. И белого хлеба не было.
– И что? Нас допускают в поместье, лишь когда надо забрать покойника, в том числе и отравленного, но в инструкции сказано, что я не могу выехать из поместья, взяв к ужину лучшую в округе говядину?
– В инструкции сказано другое. – Мари высморкалась. – Обслуживаются только сотрудники.
Мясной прилавок радовал глаз: антрекоты, вырезка, отбивные. Куры разделанные, без кожи. Цены ниже, чем за пределами деревни. Из рыбы только зубатка. Ни сосисок, ни бекона, ни прессованной ветчины.
Зазвонил телефон.
– Слушаю? – Трубку, естественно, взяла Мари. – Да, он здесь. Я ему скажу, – она положила трубку. – Это Нэнси Данбар.