– Потрать свои деньги. Когда тебе исполнился двадцать один год, ты же получил от него акции стоимостью в десять миллионов.
– Почему я должен тратить собственные деньги? Я назвал автомобиль «Редлиф миррор кар». Платить должен отец. Это же реклама. И потом, нам не разрешено продавать акции компании. Но я продам, если придется.
– Зеркальный автомобиль слепит. Других гонщиков. Его могут не допустить к гонкам.
– Для своих денег я найду другое применение.
– Засунь их себе в нос.
– Лучше я их засуну в твою задницу.
– Валяй. Я знаю, что я с ними сделаю. Уеду из этого сумасшедшего дома. От тебя.
Джек покатил ящик с полотенцами в прачечную, загрузил их в большущую стиральную машину.
Позже он намеревался вернуться к супермаркету и позвонить отцу по телефону-автомату.
«Как приятно позвонить отцу, – подумал Джек. – Совсем недавно у меня такой возможности не было».
Ему всегда хотелось, чтобы у него был отец.
Теперь же Джеку надо было посоветоваться с ним по конкретному вопросу.
Что он обо всем этом скажет?
Глава 10
– Хочешь пива?
Молодой человек, живший в том же коттедже, что и Джек, в соседней квартире, стоял в дверях с двумя невскрытыми банками пива в руках.
Джек поздоровался с ним, вернувшись с работы в начале шестого. Молодой человек, в башмаках, синих джинсах и рубашке в белую и синюю клетку, прибыл чуть раньше и уже открывал дверь, когда Джек ставил велосипед в ячейку.
– Почему нет? С удовольствием выпью.
– Меня зовут Пеппи, – представился молодой человек.
Высокий, стройный, с черной кожей и вьющимися волосами.
– Джек, – ответил Джек – Откуда ты берешь пиво?
– Из сумки, что стоит под моей кроватью. – Улыбаясь, Пеппи вскрыл одну банку, передал Джеку. – Покупаю на неделю в выходной день. Оно не холодное.
– Просто теплое.
– И что? – Пеппи открыл свою банку и одним глотком осушил наполовину. – Это же пиво. – Он рыгнул.
Он стоял в дверях, ветер дул с улицы, так что на Джека пахнуло животными.
– А что ты делаешь с пустыми банками?
– Убираю обратно в сумку. И увожу в город.
– А люди на автостоянке не замечают, что ты тащишь сумку с жестянками?
– Я прячу ее в кустах. Забираю по пути к воротам. И снова прячу перед тем, как заехать на стоянку.
– Ты занимаешься контрабандой пива.
– Да, – сознался Пеппи. – Какими только глупостями не приходится тут заниматься.
Джек сел на раскладывающийся диван.
– Ты работаешь на конюшне?
– Как ты догадался? От меня пахнет конским навозом? Это мой естественный запах. От моего папашки пахло точно так же. – Пеппи сел на один из двух стульев у стола. – Я работаю с лошадьми, прибираюсь в стойлах, вывожу навоз.
– И сколько здесь лошадей?
– Сейчас восемнадцать.
– Так много?
– На большинстве никто не ездит. Только старик. Да еще один или два из его подчиненных, желающих привлечь к себе внимание босса. Ты бы видел, как выглядит на лошади японец, вице-президент не знаю чего. Голова у него так болтается, что вот-вот оторвется. Сразу видно, бедняга ненавидит верховую езду. Но он считает своим долгом следовать примеру руководителя «Редлиф миррор». Старик пытается организовать коллективные прогулки, но его никто не поддерживает, даже родственники. В последнее время Чет составляет ему компанию. Между прочим, он устроил меня на это место. Иногда на лошадях ездят гости, некоторые знают в этом толк. Я должен каждый день прогуливать лошадей, чистить их и так изо дня в день. Такие вот у меня обязанности. Ты ездишь верхом?
– Нет. Обязанности приятные, если ты любишь лошадей.
– Очень тут одиноко, – пожаловался Пеппи. – Никогда так остро не чувствовал одиночества. Не с кем пообщаться. Я вырос в Оклахоме, жил среди лошадей, спал рядом с ними. Не могу с ними расстаться. Наверное, я один из них.
– В смысле?
– Лошадь.
– И давно ты здесь?
– Три месяца. Четыре. Пять. Должен же я где-то быть. Что-то делать.
– А где ты познакомился с Четом?
– В баре. В Нью-Йорке.
– Не лучшее место для лошади. И что ты там делал? Пеппи ответил после долгой паузы.
– Старался уйти от лошадей? Старался перестать быть лошадью? Старался избавиться от одиночества? – Пеппи повернулся к Джеку. Большие глаза, длинное лицо. – Я похож на лошадь, правда? Движения у меня, как у лошади.
– Ну, не знаю.
– Я – лошадь. – Пеппи отпил пива. – Я ржу. Джеку осталось только гадать, сколько пива уже выпил Пеппи.
– Я слышал, на днях умерла одна лошадь. Пеппи кивнул:
– Под стариком. Жеребец. Умер, еще не упав. Едва не прибил старика. Если б не отменная реакция, жеребец как минимум сломал бы ему ногу…
– И все?
– Что ты хочешь этим сказать?
– Всего лишь сломал бы ногу?
– Если б это случилось на всем скаку или во время прыжка, а старик обожает прыгать через изгороди, он бы сломал себе шею. А так он просто больше не появляется.
– Кто?
– Старик. Док Редлиф. С того раза ни разу не ездил верхом. Меня это удивляет. Я думал, он вернется на следующее утро и вскочит на другую лошадь. Их же еще восемнадцать. Но я все равно прихожу в конюшню каждое утро и седлаю для него лошадь. Вдруг придет.
– А он больше так и не показался?
– Нет.
– Почему? Как ты думаешь, он испугался, когда под ним умер жеребец?
– Наверное. – Пеппи пожал плечами. – Он в последнее время не такой активный, как всегда. Я слышал, его чуть не сбросил и джип. Все его игрушки ломаются. Он проводит большую часть времени в кабинете и лаборатории.
– Его лаборатория сегодня взорвалась.
– Правда?
– Погиб человек. Доктор Уилсон.
– Будь я проклят. Еще один взрыв?
– Смертоносный газ. Потом взрыв.
– Будь я проклят. Старика загоняют в угол, верно? Еще чуть-чуть – и ему крышка.
– А чем болел жеребец?
– Ничем. Взял и упал. Говорят, у них тоже случаются инфаркты, но этот был абсолютно здоров.
– Ты уверен?
– Всякое, конечно, бывает. Только этот жеребец был покрепче остальных. Взлетал на холм, словно птица. Поэтому старик и любил его. И ноги у него никогда не болели. Здоровый трехлетка.
– Ты думаешь, жеребца убили? Отравили?
– Возможно. Нам этого не узнать. Мне велели сразу же захоронить его.
– Такого хорошего коня. Ничего не понимаю. Я бы на месте старика сделал вскрытие.
– Я бы тоже. Вдруг он умер от какого-нибудь вируса, инфекция могла перекинуться на других лошадей. Это же надо знать. Но нет. «Захорони его до того, как он успеет остыть, Пеппи», – сказал старик. Я и захоронил. Какими только глупостями не приходится тут заниматься!
– Значит, после смерти жеребца доктор Редлиф в конюшне не появлялся. Пеппи, ты думаешь, кто-то пытается добраться до него?
– До дока Редлифа? – Пеппи допил пиво. – Только круглый идиот может этого не замечать.
– А почему никто ничего не предпринимает? Почему он не уедет отсюда?
Пеппи пожал плечами:
– Откуда мне знать? Я всего лишь лошадь.
– А кто, по-твоему, мог отравить жеребца?
– Кто угодно. Здесь же ничего не запирается. Ты не заметил? – Пеппи указал на входную дверь. – Даже двери без замков. Надеюсь, ты оставил бриллианты дома.
– То есть даже в постели мы не можем чувствовать себя в безопасности.
– Ты, я вижу, все понял.
– А кто здесь может знать, как отравить лошадь?
– Кто угодно. Отравить лошадь – не проблема. Лошади – глупые, бедные существа, совсем как мы. Они могут лягнуть тебя, сбросить на землю, сломать тебе ногу о жердь, прыгая через изгородь, но если ты действительно замыслил что-то плохое, они перед тобой совершенно беспомощны.
Чей-то силуэт возник в дверном проеме.
Лицо находилось в тени, так что Джек не мог понять, кто к нему пожаловал.