Холод пронесся по моему позвоночнику. Я сглотнула.
— Как давно ты…
— Да какая, в сущности, разница. Главное, что тебе следует узнать: тебе удалось обвести меня вокруг пальца. Ты умница и можешь гордиться собой.
Я нахмурилась:
— Эйден, что бы ты не думал, не делай поспешных выводов… Я не…
— Ты не обнималась в саду с главой мятежников? Не с ним ты танцевала на балу перед моим носом? Не его клинок был на твоем бедре, как защита? От кого, от меня? Серьезно?!
— Этот клинок спас тебе жизнь. — Прошипела я, распаляясь.
— Справедливо. Да только нужна ли мне такая жизни, принцесса?
Я отшатнулась от его слов, как от пощечины.
— Не смей такого говорить.
— Почему? Моя смерть была бы неплохим шансом воссоединиться с твоим любовником. И знаешь что, если с вашим мятежом ничего не выгорит, то может ты попробуешь себя в королевском театре? Ты так профессионально разыгрывала недотрогу передо мной, сводя с ума этими глазами, улыбками, этим нравом. А сама в это время служила тепленькой подстилкой для ублюдского… Не смей!
Моя рука, которой я хотела ударить парня по лицу, была остановлена в воздухе. Мы оба тяжело дышали и смотрели друг на друга, как два безумца.
— Никогда. Никогда не говори ничего о Брендане.
— Защищаешь свою любовь. Как это по-женски. — Выплюнул Эйден с горечью.
Я видела это. Я видела, как ему больно. Я чувствовала, как крепко он сжимает мою руку, но делает все, чтобы не причинить мне боли. Судорожный всхлип вырвался из груди.
— Ты не можешь упрекать меня в чем-то Эйден. Ты помолвлен. Когда ты планировал мне это сказать? До или после того, как затащишь меня в постель? Или на общем собрании вашего дражайшего семейства, чтобы прилюдно показать мне мое место? Какую игру ты затеял? Почему сажал меня рядом с собой? Почему ты целовал меня? Почему делал то, что делал? Кем я должна была тебе стать? Любовницей? Почему ты заставил меня… Влюбиться в себя? — Последняя фраза, вылетевшая из моего рта, оглушила нас обоих.
Лицо Эйдена изменилось, будто я ударили его своими словами. Не было понятно, как он к этому относится.
— Лжешь… — Он приблизился ко мне вплотную, для этого ему хватило полушага. Его лоб коснулся моего. — Почему ты так красиво лжешь…
— Ты можешь не верить, мне все равно. Но я и Брендан просто друзья, Эйден. Я знаю его почти с рождения. Он моя семья.
Эйден
Единственный человек во всем мире мог вывести меня из себя одним словом, взглядом, движением хрупкого плеча. И этот человек рушил все барьеры моего самообладания прямо сейчас.
И новым толчком для проблем стало очередное упоминание Брендана и тепло, с которым она произносила имя этого человека. Черт, да она хотела поднять на меня руку за его оскорбление! Я сильнее сцепил зубы. Вена на шее вздулась и пульсировала.
Я видел их. Она обнимала его. Моя хрупкая, нежная Элеонора спокойно стояла в руках человека, который мог щелчком пальцев переломить ее тонкую шею. Это был самый опасный человек, и именно ему она позволила себя обнимать. Вид этой картины снова возник у меня перед глазами. Я отстранился от девушки и посмотрел в ее синие, глубокие глаза. Моя. Говорила ли она правду, или это была очередная хитрость? Какая, в общем, разница? Ведь она моя.
Я убеждал себя, что преследовал только личные выгоды, желая заполучить эту девушку. Я мог утереть нос отцу, обладая ею. Я мог доказать миру, чего стою. Что я умнее их всех. Но все это оказалось ложью. Все мои мысли рассыпались в прах. Лгать самому себе… Разве это не самое жалкое поведение? И все же, именно это я пытался делать каждый день, смотря на Элеонору. Ведь на самом деле, с того момента, как я увидел ее в шатре мятежников… С момента, когда червовый и пиковый тузы легли на сукно стола… С тех пор я желал обладать ею. Но вот она, судьба. Все же она не вознесла меня на верх, она свергла меня в самую пучину собственноручно сотворенного ада.
— Все это не имеет значения. Больше ты его не увидишь.
Страх проскочил в ее глазах. Она не боялась меня, не боялась умереть от чьего-то клинка, но всерьез испугалась, когда поняла, что может не встретиться с этим отбросом.
— Что ты имеешь в виду? Эйден, ты не понимаешь. Все что происходит касается не только нас с тобой, это гораздо…
— Серьезнее? Опаснее? Смертельнее? Элеонора. Я уже говорил тебе, и повторю снова: ты принадлежишь мне. Лишь я могу обладать тобой. Касаться тебя. Любить тебя.
Девушка с шумом втянула воздух, отчего ее грудь чуть приподнялась в плотном корсете. Желание освободить ее от корсета и лишней одежды стало почти осязаемым. Я желал ее всю, без остатка.
Моя.
Лишь эта рыжая девчонка одна в целом мире смогла воскресить во мне утраченные чувства. Чувства, которые я не в силах был объяснить и даже не пытался. И прямо сейчас она будила во мне внутренних демонов.
— Эйден, ты чудовище! — Крикнула она.
— Верно.
— Псих!
— Конечно.
— Эгоистичная сволочь!
— Бе-зу-слов-но.
— Ур… — Я проглотил последний нелестный эпитет в свой адрес, закрывая ее ротик поцелуем вместо кляпа.
Секундное замешательство и маленькие тонкий пальцы уже вцепились в мои плечи, а затем скользнули вверх, зарываясь в волосы и вызывая во мне глухой стон. Ее губы раскрылись, впуская меня в горячий рот.
Полные губы были сладкими, и это не образное выражение из дешевого бульварного романа. Она вся была сладкая, как будто в детстве пила цветочный нектар вместо материнского молока и этот вкус остался на ее устах, ее коже.
Я крепче сжал девушку в своих объятиях, желая чувствовать ее всю, каждый изгиб тела и сантиметр кожи, горевший пламенем. Какая она горячая. Она была пламенем в моих руках. Огнем, который люди всегда искали. Огнем, который дарует свет и жизнь. Она стала моим светом и моей жизнью.
Ее язык будто был создан для того, чтобы приносить удовольствия. Движения стали интенсивнее, откровеннее. Наш поцелуй становился глубже, интимнее. Тело девушки трепетало и таяло в моих руках, сильнее прижимаясь. Нежная с виду, этот ангел так прекрасно владел искусством порока, что буквально сводило меня с ума. Неожиданно в голове снова возникла мысль, что овладеть такими навыками моя (моя, ничья больше) девушка могла на уроках у этого проклятого андабата, преступившего закон. Осознание этого разозлило меня, как ни что иное. Я оторвался от губ девушки, тяжело дыша. Дыхание Элеоноры вторило моему: сбивчивое, рваное, горячее и манящее. Ее губы припухли и влажно блестели. Глаза были будто поддернуты дурманом. Черт возьми, она прекрасна.
— Ты — мое проклятье. И мне еще предстоит гореть за тебя в аду.
Не глядя на девушку, все еще находящуюся во власти эмоций и желания, я позвал охрану.
— Отведите мисс Элеонор Макартур в ее комнату и не выпускайте без моего разрешения.
Элеонора
Когда мне было 15 лет к нам, на Запад, приезжал зоопарк. Спонсоры расщедрились и отправили девушек академии, отличившихся в чем-либо, на экскурсию, в качестве поощрения. В пятьдесят таких счастливчиков волею судеб попала и я. Выиграла соревнования по конкуру.
Вид животных меня восхитил и все они запомнились мне надолго: от игривых мартышек, что скакали по канатам, до огромного слона с невероятно добрым выражением морды. Но прямо сейчас я отчетливо представила перед собой тигра. Именно от его клетки я не хотела уходить. Именно тогда у меня сжалось сердце, и я желала, чтобы его выпустили на волю.
Тигр был совсем молодой, зоопарк получил его в подарок от каких-то охотников. У него была прекрасная, блестящая шерсть. Гибкое тело представителя грозного семейства кошачьих было насыщенно-оранжевого цвета и покрыто черными полосами. Но больше всего меня поразили его глаза: ярко-голубые, они тревожно сверкали. Говорят, что такие глаза могли быть только у белых тигров.
Животное ни секунды не находилось в покое. Зверь постоянно мелькал то в одном, то в другом конце небольшой клетки. Его хвост нервно бил по полу, изредка выметая мелкий сор или поднимая пыль. Он ненавидел неволю, он ненавидел железные прутья, он ненавидел людей, что его здесь заперли и был прав. Этот зверь не был создан для клетки. Никто не был.