Усмехнувшись, Серов пригубил коньяк и полез в карман за блокнотом, освежить в памяти полный список. Рукав штормовки задрался, в глаза ему бросились часы, и он остановил движение. С часами, драгоценным швейцарским изделием за тысячу баксов, произошел непорядок: если верить табло в аэропорту, они отстали на две с половиной минуты. Невероятный случай! До сих пор точность хода у них была потрясающая — за месяц они уходили на пару секунд, и подводил их Серов единожды в год, на Рождество.
Не вынесли походных условий?.. — мелькнуло у него в голове. Он наклонился к деловитому соседу, тронул его за рукав, спросил:
— У вас точные часы? Время не подскажете?
— Точные, как в аптеке, — проинформировал сосед, поднимая к лицу запястье. — Сейчас…
Но окончания фразы Серов не расслышал. Взгляд его остекленел, белесая пелена сгустилась перед глазами, тело будто бы потеряло вес, и пронзительный звенящий звук начал пробуравливать виски. Он дернул головой, пытаясь избавиться от этого визга, и потерял сознание.
Вскрикнула старушка, застыл мужчина с поднятой рукой. Кресло рядом с ним опустело.
Часть 2
ДЖЕНТЛЬМЕНЫ УДАЧИ
Глава 4
ФРЕГАТ «ВОРОН»
Он не мог пошевелиться. То была не судорога, не мышечный спазм — просто ощущение, что тело вдруг превратилось в камень. Серов не чувствовал конечностей, не шевелились губы, не двигались веки; перед глазами — полная тьма. Это было страшно! Но в то же время он сознавал, что жив, и даже помнил, что должен находиться сейчас в салоне авиалайнера, летящего над Охотским морем на высоте десяти километров. Не чувства, но разум и память убеждали в этом, и, справившись с первым приступом паники, Серов решил, что поражен внезапным недугом. Вот только каким? Паралич, инфаркт, инсульт? Нелепое предположение! Он был не только физически крепок, но отличался завидным здоровьем и никогда не болел, если не считать чеченского ранения. Хотя, подумалось Серову, и на старуху бывает проруха. Ну, надо полагать, сейчас ему окажут помощь. Прибежит стюардесса с аптечкой, спросит, нет ли врача среди пассажиров, что-нибудь вколят или сунут в рот таблетку… только бы зубы разжать…
Зубы не разжимались, зато он начал фиксировать запахи и звуки. Ароматы были совсем не самолетные — пахло вроде бы смоленым деревом, пропотевшей кожей и чем-то незнакомым, кислым. Звуки постепенно превращались в речь, но тоже странную — слова как будто знакомы, а сути не уловить. Два голоса, бормочут над ним, гудят, шелестят… Голоса мужские; непохоже, чтобы хлопотала стюардесса. Один голос низкий, басистый, хотя его обладатель пытается изъясняться шепотом, другой повыше, слегка визгливый. О чем толкуют?
Что-то щелкнуло у Серова в голове, и услышанное стало обретать содержание и смысл. Сперва он понял, что говорят на английском — вернее, на диалекте английского, который он понимал с напряжением. Явно не кембриджский акцент и не американский, хотя в Америке по-всякому болтают — уроженца южных штатов не сразу и поймешь. Наверное, случай как раз такой… Нашелся в самолете врач — даже два врача! — из Алабамы или Джорджии, и сейчас они соображают, что ему вколоть. А может, уже и вкололи — кажется, полегче стало. Правда, чуть-чуть… Но ощущения восстанавливаются — глаз не открыть, зато появилось чувство твердого под спиной и ягодицами. Из кресла вынули, на пол положили, — мелькнула мысль.