Мортимер воровато подобрал свой нож, сунул за пояс и встал навытяжку. Хенк потер колено и тоже выпрямился. С трапа на них глядел невысокий коренастый человек, круглая голова которого, казалось, была утоплена прямо в плечи. Из-за скудости освещения Серов не видел ни лица его, ни одежды, но тон не оставлял сомнений, что перед ним начальник. Скорее всего, сержант или старшина — только эти чины умели так рычать и рявкать.
— Мы, мастер Стур… — начал Мортимер, но круглоголовый его перебил:
— Вы оба — дерьмо в штанах! Марш на палубу! — Он повернулся к Серову: — А это кто такой? Тоже наверх, бездельник! Пил с вами разберется!
Наверх так наверх, подумал Серов, взбираясь по крутой лестнице — нет, то была не лестница вовсе, а трап! Отметив это, он пролез вслед за Мортимером в широкое отверстие люка, шагнул на гладкие доски палубы, огляделся и судорожно сглотнул. Еще одно потрясение, такое же, как при взгляде на медные пушки… Солнце жарило нещадно, но он почувствовал холод между лопатками. Все вокруг было таким реальным, вещественным — и в то же время таким невозможным!
Громада белых, полных ветра парусов вздымалась над Серовым, шептала, шелестела, напевала морские песенки; чуть слышно гудели канаты, поскрипывало дерево о дерево, шипели волны под носом корабля. Он стоял в середине, между мачтами, и мог окинуть взглядом всю палубу и невысокую надстройку, располагавшуюся ближе к корме. Народа тут была масса, не меньше сотни человек, облаченных странно и причудливо — то полуголые, в одних штанах, подпоясанных ремнями и шарфами, то в рубахах и рваных безрукавках, то в длиннополых старомодных одеяниях, кафтанах или камзолах. Большинство без шляп и босые, но кое-кто носил башмаки или сапоги с широкими раструбами и шапки странного вида. Ножи и кинжалы разнообразных размеров и форм имелись у всех, иногда свисавшие с ремней, иногда заткнутые за пояс или за голенище, но другого оружия Седов не видел. Впрочем, не пестрота одежд, не дубленная ветрами кожа и не эти клинки являлись общим признаком, а глаза и лица. Свирепые, одинаково хищные, как у голодных волков или пантер, они показались Серову похожими, словно все тут были братья-близнецы: смуглые разбойные хари, нечесаные бороды, прищуренные глаза, оскаленные в ухмылке зубы…
Разглядеть команду подробнее Серов не успел — коренастый мастер Стур толкнул его в спину и тут же направил к кормовой надстройке крепким пинком. Там, у трапа, стоял мужчина лет сорока с холодной замкнутой физиономией, темными глазами и мощной, выдающейся вперед нижней челюстью. Одет он был гораздо лучше прочих моряков: фиолетовый камзол с кружевами, того же цвета штаны, добротные сапоги; на перевязи болталась длинная шпага, за пояс заткнут пистолет. Зрачки у него были как два сверла, какими дырявят бетонные стены.
Шагнув к Мортимеру и Хенку, человек в фиолетовом глубоко втянул носом воздух.
— Ром и джин, — ледяным тоном молвил он, глядя на двух приятелей, словно на подлежащих вивисекции макак. Потом повернулся к Серову, тоже понюхал и задумчиво сморщился: — Вино? Нет, крепковато для вина… Ты откуда взялся, крыса? Кто такой?
Спокойно, сказал себе Серов, спокойно; в чужой монастырь со своим уставом не лезут. Тем более когда командует в нем этакий тип. Сразу видно, опасная гадина…
Он вытянулся по стойке «смирно» и доложил:
— Андре Серра, с французского капера «Викторьез»! — Мастер Стур ткнул его в почки кулаком, и Серов, будто по наитию, добавил: — Сэр!
— Что-нибудь еще, боцман? — холодный взгляд фиолетового обратился к Стуру.
— Эти двое, — Стур кивнул на Хенка и Мортимера, — вчера загуляли, мистер Пил. Притащили француза и легли отсыпаться на пушечной палубе. Потом затеяли драку. Прикажете их к капитану?
— К капитану? Зачем? Обычное наказание, боцман: три раза под килем, чтобы протрезвели. Потом — в карцер.
С этими словами Пил развернулся и стал подниматься по трапу.
— Эй! — крикнул Серов. — Я-то в чем виноват? Они хотели меня…
— Шесть раз! И не спешить! — донеслось сверху, и боцман тотчас выкрикнул:
— Эрик, Хрипатый Боб! Завести канаты! Хейнар, Олаф, Стиг — сюда!
Серов дернулся, но его уже валили на палубу, сдирали куртку, вязали руки и ноги. Делалось все быстро и сноровисто — он и глазом не успел моргнуть, как был упакован в лучших традициях российских мафиози. Закончив с ним, трое крепких светловолосых моряков взялись за Мортимера и Хенка. Те не оказывали сопротивления, даже Хенк, огромный, как медведь; видно, процедура была для них привычной. Тем временем экипаж столпился у бортов, подбадривая светловолосых гиканьем и улюлюканьем; перед затуманенным взглядом Серова вновь замаячили ощеренные рты, смуглые, опаленные солнцем плечи и спины, развевающиеся по ветру лохмотья. Похоже, в команде бились об заклад: ежели появится акула, то что она отхватит — руку, ногу или какой-то орган поважней.