Валерий Строкин
Флибустьеры
1
Я закрыл двери в библиотеку, выбрав почитать на досуге томик избранных стихов Мандельштама. Помните: «Я так же беден, как природа, и так же прост, как небеса, и призрачна моя свобода, как птиц полночных голоса». Остановился в коридоре: с первого этажа, из гостиной комнаты доносились возбужденные голоса. На дядю, Артура Львовича Журбу, с его правилами приема гостей, это было не похоже. К тому же он сова — работает допоздна и встает поздно.
Впереди нас ожидала неделя праздников — пасхальная. В этом мире, кроме сумасшедшего дяди, у меня никого не осталось, и я намеревался провести праздники в соответствии с церковным уставом — в семье, в полном безделье, в греховной роскоши правительственной дачи, любезно предоставленной моему гениальному дяде. Вечером, согласно праздничной программы, должен был состояться ужин, на котором почетными блюдами должны были присутствовать: копченый гусь, бутылка «Рислинга», пасхальный пирог, десяток крашеных яиц. Натурпродукты были куплены на торгу у бабушек, за исключением бутылки.
Среди незнакомых голосов прорезался дядин, как вопль о помощи. Странно, гостей мы не ждали, дядя предпочитал жить отшельником. Единственное отступление — я. Это потому, что я работал у Артура Львовича в качестве лабораторного кролика или белой мыши.
— Нет! — проорал дядя.
— Пора, — прошептал я, спустился по лестнице и стремительным шагом вошел в гостиную.
Дядя, театрально заломив руки, стоял в центре зала. Рядом с ним — невысокий, толстеющий, медленно, но уверенно лысеющий человек, в сером клетчатом костюме, нервно теребивший в руках нечто среднее между рыжей кожаной папкой и портфелем. Точно такими я представлял наглых американских коммивояжеров в романах Стивена Кинга. Но откуда им здесь взяться?
Второй незнакомец сидел на диване. Сидел неестественно прямо, проявляя истинную заботу о позвоночнике. Гражданские люди так не сидят. У этого типа была осанка по меньшей мере полковника — прямой торс, широко расправленные плечи, высоко поднятый подбородок. Черный Человек. Я про себя его так и окрестил: Черный Человек. Есть замечательные слова у русского поэта: «Черный Человек на постель мою садится. Черный Человек спать не дает всю ночь». Этот, сразу видно, из той же породы надоедливых субъектов. Одет в черный цивильный костюм. На ногах черные лакированные штиблеты, на бесшумной каучуковой подошве. Прямые черные волосы коротко подстрижены и встопорщены гуталиновым ежиком. Черный Человек молчал. Завидев меня, дядя облаченный в белый докторский халат, воскликнул:
— Наука и насилие, повторяю, несовместимы!
— Никто не говорит о насилии. Говорят о мерах, которые могут быть приняты. Целесообразна ли ваша научная деятельность? — миролюбиво спросил коммивояжер.
— Целесообразна ли научная деятельность? — Артур Львович возмущенно фыркнул.
— Проходите-проходите, — посмотрев в мою сторону, милостиво разрешил коммивояжер.
— Племянник?
— Племянник, — подтвердил я.
— Сергей Петрович Журба?
— Так точно.
— Проходите, мне кажется, что вы должны принять участие в нашей дискуссии.
Я прошел через гостиную и уселся в углу в черное кожаное кресло под нелепым розовым абажуром.
— Ты знаешь, эти неучи утверждают, что я изобрел машину времени. Мечта Уэллса осуществилась! — Дядя выразительно посмотрел на меня и принялся нервно вышагивать по комнате.
— Бред, — хохотнул я.
— Мы давно следим за вашей работой. Профессор Любомудров, Иван Николаевич… — коммивояжер постучал по папке.
Дядя остановился перед ним. Презрительно посмотрел и высокомерно изрек:
— Профессор Любомудров бездарь и неуч.
— Не мне судить, — озадаченно пробормотал коммивояжер и призывно похлопал по папке. — Здесь собраны материалы, которые убедительно доказывают, что прошло предположительно несколько лет, как вы изобрели и опробовали в действии машину времени. Ведь это государственная тайна… — коммивояжер запнулся и оправившись добавил: — должна быть. Она не может принадлежать одному человеку.
— Чушь!
— Вы водите нас за нос, — осуждающе произнес Черный Человек.
Я громко, театрально расхохотался.
— Вы должны согласиться сотрудничать с нами, ведь мы представляем интересы государства, — убеждал коммивояжер. — Правительство в любую минуту, подчеркиваю, в любую минуту, может прикрыть ваш проект и выставить с государственной дачи.
— Вы не правительство, — ответил я.