А что сбежали — так это чтоб лишнее внимание не привлекать. Да и кротов в верхах никто не отменял. Прознают темные силы, что Ваня теперь — вольная птица, и подошлют адских церберов…
Проклятье!
Я краем глаза заметил через окно, на улице, нездоровую ситуацию: мой младший научный сотрудник стоял в окружении каких-то франтоватых молодых людей, которые весьма агрессивно жестикулировали. Неподалеку тарахтел автомобиль — какая-то иностранная модель, с волчьей мордой над радиаторной решеткой. Ну, как можно было успеть вляпаться в неприятности? Сколько меня не было — четверть часа?
— Ящик постоит здесь! — констатировал я, взгромождая посылку на подоконник, и под неодобрительный возглас почтмейстера выбежал на улицу.
Успел вовремя: разнаряженный в пух и прах щеголь с волосами, обильно смазанными бриллиантином и гаденькой улыбкой под тараканьими усиками уже размахивался тростью с массивным набалдашником:
— … всякое быдло! — услышал я самый конец его фразы.
— А-а-а-атставить! Смир-р-р-рна! — рявкнул я.
Сработало безотказно. Они все вчетвером точно отслужили, по крайней мере — в ополчении, туда на три месяца забирали всех, даже аристократов и дегенератов, а поскольку мордовороты-унтера реакцию на командирский рык дрессировали в первый же месяц — успех был гарантирован.
— Что здесь происходит? — обратился я к Ивану.
— Они вели себя неприемлемо. С девушками, — Царёв кивнул в сторону проселочной дороги, на которой виднелись убегающие силуэты в ярких сарафанах.
— Да ты кто, мать твою, такой? — очнулся франт с тростью. — Шел бы ты лесом, служивый! А мы этого пролетария уму-разуму поучим…
В своей рубашке не по размеру, широких брюках и потрепанных ботинках Иван точно не выглядел Императором. Еще и голову я ему остриг криво… Надо будет зайти к цирюльнику.
— Никого вы учить не будете, господа. Предлагаю разойтись миром.
Да, у меня был револьвер в кармане, но пускать его в ход против кучки пижонов — это было слишком.
— Миром? Этот кретин поломал нам планы! Мы хотели снять пару деревенских шлюшек на вечер, а…
Как он это делает? Фигура Царёва вдруг смазалась, его движения стали плавными, текучими — и один за другим местная золотая молодежь начала валиться на землю. Это всё, конечно, было прекрасно — но добивать противников Иван явно не собирался. А это была не та публика, с которой следовало играть в благородство!
Я успел пнуть по руке одного из них, сжимавшего нож, и прыгнуть на спину второму, который тянул из кармана короткий револьвер-«бульдог». А вот главаря, швырнувшего свою трость, остановить не получилось, и она, вертясь в воздухе, прилетела Ивану свет Васильевичу аккурат в скулу прежде, чем ее хозяин обмяк, получив от меня двойку в голову.
В общем, мой подопечный как куль упал на землю рядом с этими пижонами, а они принялись подниматься, матерясь и грозя нам всеми возможными карами.
— А-а-атставить! — снова сказал я. Рукоять револьвера холодила ладонь. — Застрелю.
И взвел курок.
— Да ты знаешь, с кем связался? — начал шипеть наименее пострадавший из них. — Тебе конец, служивый! Беги хоть на край света, мы тебя достанем… И дружка твоего полоумного… Будет долго жалеть, что не помер прямо здесь, легко бы отделался!
Пришлось пнуть франта ботинком по башке, чтобы он наконец замолчал. Я был в растерянности, честно говоря, и не очень представлял, что теперь делать: столкновение с местным криминалитетом или молодыми отпрысками богатеев пристоличья в мои планы точно не входило. Машинально подобрал «бульдог» и стилет, отступил к Царёву…
— Забирайте свою посылку и проваливайте! Мне не нужны неприятности! — на крыльцо вышел почтмейстер. — Я вызвал полицию и карету скорой помощи.
Иван, кряхтя, поднимался на ноги. Он держался за лицо, между пальцами сочилась кровь. Слава Богу — ничего серьезного! Так бы осиротела страна самым нелепым образом…
— Хватайте ящик! — скомандовал я. — Садитесь в машину.
— Но…
— Никаких «но»! Хватит самодеятельности!
Царёв выхватил у почтмейстера посылку и потащил ее в машину.
— Зря вы связались с этими типами, — сказал этот достойный служитель Имперской почты. — И машину зря берете. Вассер этого так не оставит.