Ред Долан, бармен, подошел к Геддису и положил свои широкие, мясистые ладони на стойку. Эти двое были друзьями. Они не были знакомы до Аламитоса, но их связывало пережитое, их прошлое было почти одинаковым.
- Не то, что в наше время, - прокомментировал Долан, глядя на ковбоев Болдуина. - Крутые ребята, пощады от них не жди, это тебе не Маккинни или Кортрайт.
Долан вынул изо рта сигару.
- Ты знал Длинноволосого Джима?
- Как-то раз проезжал через Лейк-Вэлли. Он как раз там ошивался, пробурчал Геддис.
- Быстрый мужик. Из Иллинойса вышло много таких: Кортрайт, Хайкок могу насчитать с дюжину.
Геддис глотнул виски.
- Бакдан в городе, - заметил он.
- Это значит кто-то умрет. - Долан поднес спичку к потухшей сигаре. Но ты ошибаешься. Его нет в городе. Уехал на рассвете.
Геддис раздумывал над полученной информацией. Вряд ли тут есть связь, но Эд Флинн тоже уехал на рассвете. Эд направился на юг, к Хорс-Спрингс, и никто об этом не знал. Однако, чем больше он думал, тем больше ему это не нравилось. Флинн хороший парень, надежный, но не идет ни в какое сравнение в Бакданом, даже если тот будет играть по-честному, чего он, конечно, делать не будет.
- Страшные это люди, - сказал Геддис. - Я никогда не смог бы стрелять в человека из засады.
Реду Долану вспомнилось прошлое.
- Да, - задумчиво протянул он, - странные люди. Давным-давно я знал одного. Он считал, что для него - это война, а он - солдат в этой войне. Только, по-моему, потом он стал думать по-другому.
- Что с ним сталось?
Долан стряхнул пепел с сигары.
- Как сквозь землю провалился. До сих пор не знаю, что с ним случилось, хотя имел право.
- Дружили?
- Через меня ему кое-что передавали на словах. Сам знаешь работу бармена.
Долан помолчал.
- Нет, я бы не сказал, чтобы мы дружили. Кажется, у него вообще не было друзей, если не считать мальчишку.
У Пита Геддиса пробежали мурашки по коже. Говорят, такое чувство возникает, когда кто-то проходит по твоей могиле.
- Однажды в Эйбилин заявился мальчишка, он искал этого парня, продолжал Долан. - Через несколько месяцев появился Флинт. Я никогда не видел их вместе, а хозяин конюшни, где работал мальчишка, сказал, что они даже не разговаривали. Только когда пропал Флинт, пропал и мальчишка.
Пит Геддис вынул коричневую бумагу и скрутил сигарету. Он знал Долана уже несколько лет, они много говорили об оружии, коровах, выпивке, возникающих и исчезающих городах, но, странная вещь, никогда не говорили о том, общем, что их связывало.
- У такого человека не может быть друзей, - сказал Геддис. - Даже на друга можно положиться до поры, до времени. Сомневаюсь, чтобы у парня, занятого таким делом, водились друзья.
Геддис сменил тему.
- Этот Бакдан, он поехал на юг?
Долан внимательно осмотрел сигару.
- Не знаю, - сказал он. - Я стараюсь не замечать того, что меня не касается.
Геддис допил виски. Он пил очень мало, растягивая каждый глоток. Геддис сделал последнюю затяжку, бросил окурок в опилки, которыми был покрыт пол в салуне, и тщательно затер его носком сапога.
- Заезжал Бад - ты знаешь этого длинного, тощего, который ездит на Наджента? Он здорово поддал и рассказывал что-то о чужаке, который отшил самого Тома Наджента.
- Ты говоришь чужак?
- Крупный смуглый парень с каким-то расчудесным ружьем. Сказал Тому Надженту, что не любит, когда его будят, а когда Том приказал ему убираться вон, послал его к черту.
Геддис рассмеялся. - Хотел бы я это видеть. Наджент - герой.
- На этот раз герою пришлось уступить.
Пит Геддис поглубже надвинул шляпу и вышел из салуна на вечернюю улицу. Чужак... правда, сейчас чужаков в округе было много...
Он перешел улицу к ресторану, думая о чужаке. О делах Тома Наджента знали все, и если тот встретился с чужаком, то это произошло к востоку, за плато Себолетта в ту ночь, когда он охотился за скваттерами.
Это означало, что если около лавовых полей он разговаривал с тем же чужаком, то он направлялся на запад. Но с того места, где они разговаривали - опять же, если это был тот самый чужак - можно идти только на юг: через лаву дороги нет. А на юге нет ничего, кроме Хорс-Спрингс и пастбищ, где пасся скот с "Кейбара".
Допустим, туда послали не одного ганмена, а больше? Допустим, этот крутой парень, который спорил с Томом Наджентом, - убийца? Кого он собирался убить?
Нэнси?
Вряд ли. Мало кто будет стрелять в женщину и никто не станет нанимать для этого убийцу.
Эд Флинн?
Это уже более вероятно, и такая мысль беспокоила его. Если бы он знал, откуда этот чужак... Или как он выглядит. Бад его видел, а Геддис хорошо знал Бада и был уверен, что тот сегодня будет в городе. Лихой парень, но слишком уж любит выпить.
Флинн все равно уехал в Санта-Фе сделать заявки на землю.
Пит Геддис настроился ждать.
Только на третий день Кеттлмену удалось заставить кобылу взять сахар с руки, но как только это произошло, она позволила гладить себя и почесывать, а буквально через час ему удалось накинуть на нее уздечку, а потом седло.
Высокому гнедому жеребцу это не понравилось. Он фыркал, тряс головой и бил копытом. Он сначала подбежал с высоко поднятой головой, затем отбежал, испытывая одновременно ярость и страх. Его, несомненно, озадачило поведение кобылы - она не волновалась и, кажется, даже была довольна.
Кеттлмен почистил кобылу скребком, расчесал ей хвост и гриву, вычистил копыта. Много времени прошло с тех пор, как он помогал подковывать лошадей, но навыки остались.
Когда он сел на нее верхом, кобыла даже не взбрыкнула. Она хоть и была старой, но помнила те времена, когда за ней ухаживали, когда ее угощали овсом и, конечно, сахаром. Он проехал на ней по кругу, потом повел ее к выходу из туннеля.
Кеттлмен собирался поехать в Хорс-Спринг, но даже сидя верхом на кобыле, он с восхищением смотрел на гнедого. Более красивого коня с более грациозными движениями он еще не встречал.
В табуне еще выделялись неплохой вороной и серый в яблоках - почти такой же высокий, как гнедой жеребец, но на год-два моложе.
Станция дилижансов в Хорс-Спрингс представляла собой низкое здание с навесом, который поддерживали два вбитых в землю столба. Ветер и дождь основательно побили некрашеное дерево, стерли надписи и превратили цвет здания в неприглядный серый. По соседству стояло еще с полдюжины домов, пара из них пустые. В самом помещении станции размещался салун, почта и магазин - и все это под началом "Серного" Тома Уэйлена.
Серный Том получил свое прозвище благодаря многочисленным рассказам о молодых годах, проведенных на Серной реке в северо-восточном Техасе, о знаменитых ганменах - Каллене Бейкере, Бобе Ли - и о скотоводческой междoусобице, известной как "Война пяти округов".
Это был высокий человек с узкими и сутулыми плечами, перекрещенными подтяжками поверх красной фланелевой рубашки. Он редко брился, а его толстые моржовый усы порыжели от табака. Для человека, который так много рассказывал о перестрелках и дуэлях, Серный Том удивительно ловко избегал неприятностей.
Его принципиальный нейтралитет подчеркивало находящееся под рукой ружье, об этом знали все. Даже во время нападения апачей он ухитрялся оставаться нейтральным, поднося индейцам подарки в виде сахара и табака.
Как правило, под навесом станции , если позволяла погода, у изгороди ближайшего корраля всегда сидели трое-четверо бродяг и в клубах табачного дыма, пронизываемого плевками, врали друг другу об объезженных мустангах, клейменных бычках и убитых медведях.
Когда на станции появился человек по имени Кеттлмен, на обычном месте сидели только двое. Кеттлмен въехал на старой кобыле шагом по западной тропе.
Когда этот крупный мужчина в сапогах с низкими каблуками слез с седла в Хорс-Спрингс, все присутствующие перевели глаза с незнакомца на клеймо кобылы - довольно четкое изображение шестизарядника.
Кеттлмен спешился и, не глядя ни на кого, прошел внутрь. Серный Том стоял у двери, но быстро ретировался к бару. Незнакомец бар проигнорировал.