— Ой, Никки, как же ты много потерял!
— После того, что ты с нами сделала всего за один вечер, я начинаю понимать правила Джейкоба.
— А что я с вами сделала?
— Разделила. Если бы Сайлас не появился вовремя, мы бы из-за тебя подрались.
Я провела рукой по контуру лица под упавшими волосами:
— Не пришлось бы драться, если бы Джейкоб был так же готов делиться, как и ты.
— Он наш Рекс. Цари не любят делиться.
— Мой король леопардов отлично это делает.
— Леопарды — не львы, — бросил он.
Я его прижала к земле, он не сопротивлялся. Один тест он прошел — мне надо было знать, что он не настолько доминант, чтобы выдавить из меня жизнь ко всем чертям. Задрав юбку, я села на него верхом и ощущение твердого и готового, прижатого ко мне, заставило меня выгнуть спину и задрожать. Господи, какой же твердый.
Его руки легли мне на талию, помогли установиться над ним. Я наклонилась к нему, но разница в росте заставила меня слезть с рабочей части и сдвинуться к талии. Я ожидала нащупать пистолеты, но талия была гладкой, оружия я не нашла.
Он ответил на этот вопрос, будто ощутив мои сомнения.
— Джейкоб после драки забрал пистолеты. Я думаю, он больше мне не доверяет.
— Мне очень жаль, — сказала я совершенно искренне. Да, они враги, они убийцы, но все же его жизнь сейчас меняется безвозвратно, и виной тому я. Если кому-то переламываешь жизнь пополам, полагается извиняться.
Когда он опустился на землю, волосы упали назад, и стало видно его лицо.
— Ты красивый, — сказала я.
— А разве это не моя реплика? — спросил он, потом повернулся так, чтобы отсутствующий глаз был глубже в тени.
Я вспомнила времена, когда Ашер тоже скрывал от меня свое лицо тенью и волосами. От этой привычки я его избавила — убедила, что от меня ничего прятать не надо.
Я тронула Никки за лицо, повернула его к себе полностью, наклонилась и стала целовать лоб, покрывать лицо поцелуями, дюйм за дюймом. Сперва я целовала мягкую бровь, потом место, где была когда-то другая. Он попытался отвернуться, но я держала его лицо в ладонях. И он не помешал мне оставить нежный поцелуй на закрытых веках, на мягкой выпуклости рубцовой ткани. Я целовала, опускаясь вниз, потом нашла губы, и здесь задержалась, целуя, целуя, пока не поднялись его руки, не обняли меня. Пока он не перевернулся вместе со мной, оказавшись сверху, а я на земляном полу. Но для миссионерской позы он был слишком высок. Чтобы получилось, мне нужно было видеть его лицо, его глаза.
Я толкнула его в грудь:
— Ты слишком высокий! Я не хочу всю дорогу пялиться тебе в грудь, мне лицо нужно видеть.
Он засмеялся:
— Ты просто не хочешь лежать на земле голой задницей.
— И это тоже, но главное — видеть лицо.
Он перевернулся набок, посмотрел на меня.
— Зачем?
— Когда мы будем заниматься любовью, я хочу видеть твои глаза.
— Вряд ли Джейкоб станет ждать, пока мы будем заниматься любовью.
— Ладно. Хочу видеть твою рожу, пока будем трахаться.
Он то ли засмеялся, то ли фыркнул:
— Ты не похожа ни на одну женщину из всех, кого я знал.
— Ты даже понятия еще не имеешь, Никки, насколько не похожа.
— А ты покажи, — сказал он и подкатился ко мне поближе.
— Раздевайся, — сказала я.
— Чего?
— Когда поднимется ardeur, шмотки полетят прочь. Можем их снять сами сейчас или рвать друг на друге тогда, и потом надеть будет нечего.
Он на меня посмотрел скептически, но встал на колени и одним движением снял с себя майку. Без нее он выглядел лучше, чем в ней.
Я отвернулась, когда начала раздеваться сама. Еще одну сделанную на заказ кобуру мне рвать не хотелось. А хотелось, чтобы потом у меня была одежда. Не так, конечно, надо бы в первый раз раздеваться при мужчине, но Джейкоб всю ночь ждать не станет. И надо все закончить до того, как он вернется проверять. До того, как поймет, что от его льва я не только кормежки хочу. Потому что я решила подчинить себе Никки, как любой порядочный вампир. Но я не вампир на самом деле, я что-то другое, и большее, чем вампир, и меньшее. Взглядом заставить его делать то, что мне нужно, я не могу, но я могу включить ardeur и привязать Никки к себе. Могу дать ему место, которого все эти три месяца добивается Хэвен. Сделать львом своего зова.
Это вообще-то большая честь, делается это обдуманно и с любовью, как брак, но на такие тонкости у меня не было времени. Скорее это был метафизический аналог свадьбы под дулом ружья. Мне хотелось спросить мнения Мики и Натэниела. Хотелось сперва поговорить с Жан-Клодом, с моими мужчинами, но чтобы сохранить их живыми, помощь мне нужна была сейчас. Вот эта помощь, голая в лунном свете, и была сейчас передо мной — и от вида его обнаженного тела я чуть не забыла, что у меня вообще был план. Он был красив, мышцы и признак желания выступали в обрамлении лунного света и тени, сами как ночное небо с луной, тьмой и звездами. Я поняла то, чего раньше не понимала — что процесс уже начался. Примерно на той стадии, на которой остался Хэвен. Я хотела его, и прикасаться к нему было чудесно, но я держала Рекса на расстоянии, не отдавая этого последнего кусочка. И будто оттого, что я держала место открытым, над ним возникла табличка «Свободно», и первые же попавшиеся мне доминантные львы оба попытались его занять. Блин.