— Это неприятно!
— Так и задумывалось, — огрызнулась я.
— Отпусти ее, Никки, — Якоб встал, закрывая обзор своим телом.
Ник зарычал на него, все еще стискиавая мой локоть.
И я и львица пришли в согласие, когда хлестнули их силой, обоих. Картинка включала клыки. Они отреагировали так, словно это случилось на самом деле. Якоб прикоснулся к руке Никки.
— Отпусти ее, пока мы не привлекли излишнего внимания.
— Она первая начала.
— Вранье, — сказала я.
Якоб заставил его отпустить меня. Они отошли, освобождая мне место. Но оба их зверя следили за мной. Словно стоя посреди саванны, окруженная мягкими золотистыми волнами травы, чувствуешь, что за тобой кто-то наблюдает. Я знала, что это не просто мужское внимание. Это та их часть, которая обрастала мехом раз в месяц, пялилась на меня, чуть не прожигая во мне дырки.
Я слышала, чувствовала, обоняла мысли своей львицы. Заставь их поцапаться, спасай щенков. Это были не слова, а эмоция, переведенная на слова, потому что я была человеком и нуждалась в переводе. Но идея была неплохой, у нас было достаточно силы, чтобы заставить их передраться — может, это могло спасти Мику, Джейсона и Натаниэля? Но сначала я хотела, чтобы они отозвали снайпера от Мики. Мне нужно было сотрудничать с ними чуть дольше, чтобы они сделали это. Я сказала своей львице: Терпение. Она приникла к земле, скрывшись за высокой травой, и приготовилась ждать. Она была хитрым хищником, и понимала это слово.
За дверью я остановилась, нвдевая черные очки, чтобы защитить глаза от яркого летнего солнца. Я остановилась на первой ступеньке.
— Шагай, шагай, — сказал Никки.
— Так пусть один из вас показывает дорогу, я ведь не знаю, какая из этих машин ваша.
Они обменялись взглядом, словно не подумали об этом. Я — или моя львица — выбила их из колеи. Я надеялась, это поможет. Никки повел меня, а Якоб пристроился в хвосте. Я надеялась, что будет наоборот, но это от меня не зависело.
— Все, я сотрудничаю. Может, вы все-таки отзовете снайпера сейчас?
— Когда разоружим тебя, и ты сядешь в машину.
Я выдохнула, кивнула и продолжила идти к машине. Мне хотелось кричать, чтобы они отозвали снайпера, но они до сих пор восстанавливались после метафизического сюрприза, который моя львица дала им. Они снова мысленно возвращались к плану, собирались. Я раздумывала, действительно ли мне нужно, чтобы они были собраны и расчетливы. Пока что я ничего не добилась, цепляясь к ним, так что я просто шла за Никки к внедорожнику. Они припарковались на самом дальнем крае парковки, так, что с одной стороны машину прикрывали деревья и густой кустарник. Так чтобы никто не видел, как они меня обыскивают, когда мы оказались со стороны пассажирского сидения.
— Руки на машину, — скомандовал Якоб.
Я положила руки на бок очень чистого внедорожника. На его окне была наклейка фирмы, которая сдала его внаем. Я снова могла думать, могла замечать вещи. Я могла пройти через это. Мы все выберемся из этой передряги живыми. Эта мысль, эта надежда — вот на что они рассчитывали с самого начала. Надежда — прекрасная вещь, но она может использоваться очень плохими людьми для того, чтобы заставлять тебя сотрудничать до самого конца. Ты думаешь, что найдешь выход, пока не становится слишком поздно спасать себя, спасать остальных, слишком поздно для всего. Серийные убийцы часто так поступают, приставив пистолет к тебе где-нибудь в общественном месте и заставив тебе пройти с ними в машину, обещая не причинять вреда. Они лгут. Главное правило — если кто-то угрожает тебе в людном месте, где ты можешь позвать на помощь — зови на помощь. Потому что как только они заполучают тебя, ты не отделаешься выстрелом, или ударом ножа, или быстрой смертью. Никогда нельзя позволять плохим парням вести эту игру, никогда. Я знала это. Я хорошо это знала, но я стала около машины и приготовилась к тому, что они отберут у меня оружие. Я знала, что буду подчиняться, пока они не позвонят тому снайперу, который целится в Мику. У меня не было выбора — но только пока. А эта ублюдочная надежда заставляла меня думать, что у меня будет еще шанс, потом, даже когда часть меня цинично хмыкала, качая головой. Я вела себя как гражданский, а гражданским я никогда не была, хотя в жизни не носила форму.