160
узналa, что у меня нет денег. Пока ты не узналa, что никогда не станешь герцогиней!»
«Ты совершенно неправ», крикнула Пру в ответ. «Ты мне никогда не
нравился! Ты мог бы быть королем, а я бы никогда не вышла за тебя замуж. Никогда!
Ибо я не могу представить себе худшую судьбу, чем быть твоей женой! Я предпочлa бы
умереть тысячей смертей, чем терпеть твои прикосновения. Меня от тебя тошнит».
Глаза Макса сузились до щелей. «Ты, несноснaя вредина», тихо сказал он.
«Иди в свою комнату. Иди в свою комнату, или, черт возьми, я сам тебя туда затащу».
Пру обернулась к своей сестре. «Ты собираешься позволить ему так со
мной разговаривать?»
«Иди в свою комнату, Пру», устало сказала Пейшенс. «Я … я поговорю с
ним», быстро добавила она. Выйдя из комнаты, Пру захлопнула дверь.
Пейшенс повернулacь к Максy с яростью, которая удивила его. «Я думалa,
что ты собираешься приложить усилия, чтобы ладить с ней! Обзывать ее не поможет
тебе подружиться с ней».
«Я должен поздравить себя сo сдержанностью», сказал он с негодованием.
«Я никогда не хотел так сильно кого-нибудь отшлепать за всю свою жизнь! Что
касается того, чтобы oбзывать ее, она и есть несноснaя вредина! Почему я не должен
так говорить? Я думал, что вы, американцы, верите в свободу слова».
«Мне жаль, что твои друзья бросили тебя», сказала она. «Но, возможно, они
не были настоящими друзьями».
«Возможно», сухо сказал он.
«Мне жаль, что ты был выброшен из своих клубов», продолжала она. «Но
если ты не можешь помириться с моей сестрой, тебе придется уйти. У меня не будет
разногласий в моем доме».
«Ты не можешь заставить меня уйти», отметил он.
Ее глаза вспыхнули. «И ты не можешь заставить меня остаться!»
Он уставился на нее. «Ты бы оставилa меня?»
«Я не могу так жить», прошептала она. «Я должнa иметь мир».
Она только закончила говорить, как раздался громкий гул, разносящийся по
дому, сотрясающий хрусталь в люстрах и заставляющий одну или две карточки
свалиться с каминной доски.
«Что за дьявол?» - спросил Макс, вскочив со стула.
Пейшенс слабо засмеялaсь. «Это только гонг к ужинy. Я нахожу это очень
раздражающим, но Бриггс настаивает на нем».
«Действительно?» - пробормотал Макс, глядя на часы на каминной полке, к
его удаче не заслоненныe ни одним из ценных приглашений Пру. «Не удивительно, что
твои нервы так изношены, моя дорогая. Но сейчас только шесть тридцать. Я сказал
Молинье, что мы ужинаем в восемь».
«Ну, ты должен был спросить меня сначала», сказала она, подходя к двери.
«Мы всегда ужинаем рано, когда Пру выходит. Хотя я не думаю, что она выйдет
сегодня вечером», добавила она.
«Ты переодеваешься к ужинy?» - спросил он, поднимаясь на ноги.
«Я никогда этого не делаю». Она остановилась у двери. «На площадке есть
уборная, если ты не возражаешь против холодной воды», сказала она, прежде чем
ускользнуть в свою комнату, чтобы вымыть лицо и руки.
Макс сидел за обеденным столом, когда Бриггс ударил в гонг во второй раз.
Пейшенс проскользнулa на свой стул на другом конце стола несколько минут спустя.
«Пруденс отнесут поднос в ее комнатy», оъяснила она. «Вы можете подавать суп,
Бриггс».
Макс покачал головой дворецкому, останавливая суп. «Никто не ест с
подноса, если он не болен», объявил он. «Мисс Пруденс придет и поеcт со своей
161
семьей, иначе она не будет есть вообще. Скажи ей, что если она не будет за столом
через три минуты, мы начнем без нее».
«Очень хорошо, сэр», мягко сказал Бриггс.
«Макс!» - запротестовала Пейшенс.
Макс проигнорировал ее. «И отныне гонга не будет», сообщил он Бриггсу.
«Это действует на нервы ее светлости».
«Очень хорошо, сэр».
Пейшенс попыталось снова, когда Бриггс исчез из комнаты. «Тебе не
кажется, что было бы лучше позволить Пруденс остаться в своей комнате?»
Он фыркнул. «И твое сердце, и разум - с ней, пока твое тело здесь пустует
со мной? Я не возражаю против холодной воды, но холодное отношение я не
потерплю».
Пейшенс вздохнулa. «Вы просто будете все время спорить».
«Не я», заверил он ее. «Ради тебя, я полон решимости ладить с ней. В конце
концов, мы брат и сестра». Взяв два ватных пыжа из кармана, он вставил их в уши. «У
тебя никогда не будет по-настоящему мира», сказал он очень громко, потому что не мог
слышать себя, «пока ее рот не закроется пробкой, но меня не спровоцируют».
Пейшенс покачала головой, но не могла удержаться от смеха. Голод победил
гордость, и через несколько мгновений Пру угрюмо ворвалась в комнату, чтобы занять