Она быстро перемотала кассету и, найдя нужное место, включила запись. Послышались уже знакомые слова:
«… Мы прождали его лишний час, но он объяснил свою задержку тем…»
Щелчок кнопки, поддавшейся нажиму указательного пальца собеседницы, оборвал фразу.
— Где, по-твоему, болтался Каменский столько времени на синих Жигулях с тонированными стеклами и заляпанными номерами? — с вызовом осведомилась она.
— Может, действительно, был у друга, — робко предположила я.
— Или он навещал тебя, прикрыв лицо полосатой маской, — голосом, не терпящим возражений, заявила Вера и грустно усмехнулась. — Ну, и дурочка же ты доверчивая, Катя. Как можно подпускать так близко совершенно неизвестного парня?
— И все-таки я думаю, что насильник — Валентин, — мое упрямство ее рассмешило.
— Катька, ты мазохистка! — сквозь хохот, воскликнула Вера. — Влюбилась в спасателя, а теперь еще мечтаешь, чтобы он был маньяком. Тебя подобные вещи возбуждают, что ли?
Я подарила ей укоризненный взгляд и сказала с упреком:
— Ничего веселого не вижу. Быстров, в отличие от Андрея, хромает. К тому же он сам признался, что его укусила собака.
— Ну и? Мало разве псов на улице бегает? — парировала собеседница, откликнувшись на призывное бульканье чайника, из которого она разлила кипяток в наши наполненные заваркой чашки.
— Ладно, — согласилась я с ее доводом. — А как насчет двухсторонней куртки? У рокера «кожанка», а у Вали нет.
— Это тоже не повод его подозревать.
— А брюки, которые на нем были надеты позавчера вечером? — не унималась я.
— Сама сказала, что полгорода такие носят, — весело возразил мой симпатичный оппонент.
— Тогда… — я задумалась, подыскивая очередное доказательство. — Тогда, что ты скажешь о его нервозности? Он кидает трубки, психует, рычит и…
— Ревнует, — подсказала Вера. Я удивленно уставилась на нее, потом, опустив глаза, пробормотала:
— Даже, если так, это не оправдание, — щеки мои запылали румянцем. — Разве Отелло не задушил Дездемону из ревности?
— Валентин не сумасшедший мавр, — хитро улыбаясь, высказалась в защиту Быстрова подружка. — И, вообще, я ему доверяю. Он проявляет к тебе такую трепетную заботу, что мне не позволяет совесть записать бедного влюбленного в преступники.
— А «Мистер галстук» со мной согласен, — гордо заявила я, исчерпав запас, более менее, логичных доказательств. Теперь настала очередь призвать на помощь «подсознание». — Он сказал, что во сне я видела ответ.
— Ты что, разболтала Егорову свой ночной кошмар? — хватаясь за голову, простонала Вера, я утвердительно кивнула. — О, нет!
— Зря ты так, — проговорили мои поджатые губы со вздохом. — Он иногда предлагает разумные вещи.
— Никогда! — твердо произнесла она.
— Кстати, «Портрет», — я соскочила с табуретки и стремглав бросилась в комнату, а через минуту вернулась с исписанным листом в руках. — Давай, почитаем.
— Нет.
— Ну, пожалуйста. Вдруг там есть что-нибудь интересное.
— Ладно, читай, — нехотя согласилась подруга.
Я успела процитировать всего несколько строк, как вдруг зазвонил телефон. На Верином лице появилось выражение нескрываемого облегчения.
— Быстров или Каменский? — весело спросила она.
— Думаю, второй.
— А мне кажется, что первый. Сделаем ставки? — ее серые глаза были полны лукавых искр.
— Не надо, — сдерживая улыбку, сказала я, направляясь к громко трещавшему аппарату.
Подруга пришла следом. Она встала, подперев спиной стенку, рядом со мной и застыла в ожидании ответа на наш спор.
— Да? — подняв трубку, спросила я.
— Катя?! Катенька! Спаси меня от этих маньяков! — истерично завопил на том конце голос перепуганного Егорова.
— Здравствуй! — криво усмехаясь, проговорила я, и нажала кнопку громкой связи. — Что у тебя стряслось, Андрюша?
— Те парни… Валентин и второй, длинноволосый. Они преследовали меня от университета до самого дома, — жалобно заскулил «Мистер галстук». — И на протяжении всего пути эти монстры не сводили глаз с моей задницы.
Верка прыснула от смеха, прикрыв ладонью рот, я же, сделав ей знак молчать, осторожно полюбопытствовала:
— Ты уверен? Может, тебе показалось?
— Нет! — воскликнул однокурсник и заговорил скороговоркой. — Катя, они голубые. Они приближались ко мне, как только поблизости становилось меньше людей. Я был вынужден обходить пустынные места, потому что два озабоченных гея пялились на мое мягкое место с нескрываемым интересом. Я на пятый этаж взлетел, не чувствуя ног, боясь, что они изнасилуют меня прямо, в подъезде, как хотели это сделать с тобой.