“Папа пытается заставить меня съесть бекон!”
Его ответ: “ Пошли его подальше, крошка. Когда вернешься, я приготовлю тебе любой чертов салат, который захочешь”.
В ответ она прислала улыбающийся смайлик. Гребаный улыбающийся смайлик.
Кинси не собиралась возвращаться. Вообще. Она не доверяла ему достаточно, чтобы рассказать о потере работы. На кой черт ей держать его в курсе своих планов на жизнь?
Может быть, Джози что-то не так поняла. Одному богу известно, какого рода игры с “испорченными телефонами ” ведутся в мэрии, где никто не подслушивает, а туалеты гудят от полуправды и сплетен.
Ему нужно сохранять. Мать его. Спокойствие.
― Вернусь через минутку, ― сказал он Гейджу, который только рассеянно кивнул, слишком занятый флиртом со всеми, кто подходил к бару.
Люк вышел в коридор к уборным, глубоко вдохнул и набрал номер. Она ответила едва закончился первый гудок.
― Привет.
― Привет, как дела?
― Хорошо… ― ее голос затих, а потом он услышал, как она прошипела “Джакс, отстань!” ― и снова вернулась к разговору. ― Прости, это мой брат, Джакс. Он отыгрывается за те месяцы, что не имел возможности лично мучить меня. Итак, как ты?
Не очень-то.
― Я слышал очень странную новость. Очевидно, тебя уволили, но я подумал, что это невозможно, потому что, если бы такое произошло, ты бы рассказала мне об этом, ― Люк знал, что это звучало так, будто он предъявлял претензии, но его злость никак не получалось смягчить. Кинси лгала ему, и если она не задолжала ему свою будущее, то уж правду должна была сказать.
Наступила долгая, тяжелая пауза.
― Я не хотела тебя беспокоить. Я знала, что как только ты услышишь об этом, то расстроишься, потому что…
― Ты сделала это ради моей семьи, ― ради него.
― Верно, и мне надо определиться со следующим шагом, ― ”самой” четко звучало в конце ее предложения. Это будет личное решение Кинси.
Он сделала глубокий вдох.
― И твой следующий шаг включает в себя переезд в Калифорнию?
Наступила еще одна пауза и Люк расслышал, что она куда-то идет. Он услышал тихий писк, как будто она открывала дверь-ширму.
― Я не уверена, ― наконец ответила Кинси. ― Я получила предложение поработать с одним человеком, которым восхищаюсь, здесь, в Сан-Франциско. Это предвыборная гонка в сенат Штатов и я буду идиоткой, если откажусь от этого.
Так будь идиоткой. Вернись ко мне и закрой пустоту, которую может заполнить только твоя улыбка, твой ум, твое сострадание. Будь идиоткой ради меня.
Но она уже так поступила, когда переехала ради своего бывшего, поставив под удар свою карьеру и свои принципы ради мужчины, который не заслуживал ее. Люк знал, что тоже не заслуживал ее, и если сейчас будет умолять ее вернуться, то только унизит себя.
Кинси никогда ничего ему не обещала. Предполагалось, что она будет его реабилитаций, первой женщиной после Лизы. И, очевидно, такую же функцию он выполнял для нее.
Для него же это стало б о льшим. Намного б о льшим. Она спасла работу ему и Алекс, сохранила его семью вместе в ПО №6 и распахнула сердце, которое уже вечность как оставалось закрытым. Каким-то образом он убедил себя, что ему достаточно роли отца Дэмпси, но это было не так. Кинси показала ему, что желать лучшего ― не так уж плохо. Добиваться чего-то, использовать свои навыки лидера, высказываться, когда он замечал что-то, что должно быть исправлено. Люк станет прекрасным лейтенантом.
Он хотел разделить это с ней.
Хотел разделить с ней все.
Но, конечно же, ее это не волновало. Она была словно Мэри Поппинс, парила с полной ложкой сахара, помогая победить болезнь . Делала своей находчивостью и великолепной улыбкой всю хренотень в его жизни приемлемой, и сейчас она направлялась к своей новой задаче. Все пункты отмечены, миссия выполнена. Люк Алмэйда приручен и возвращен в нормальное общество.
― Люк, ты еще здесь?
Едва ли. Он ощущал себя нереальным, прозрачным. Все это наверняка происходило с кем-то другим.
― Слушай, мне надо идти, мы тут очень заняты.
― О… ладно, ― она запнулась, словно хотела сказать что-то еще, и он ждал, молясь, чтобы она сказала что-то стоящее. Но когда она снова заговорила, то всего лишь пожелала спокойной ночи.
Что скорее звучало как прощание.
Да уж, все шло на дно, как “Титаник” .
***