Глава тридцать четвертая
«Quelle ordure», – думал Делам-Нуар на своем языке, и это означало примерно следующее: вот попал так попал.
Он ждал, когда его пригласят в покои эмира, время от времени прикладывая к влажному лбу изысканный носовой платок. Последние несколько дней прошли не самым лучшим образом. На него обрушились звонки разгневанного президента Франции, взбешенного короля Васабии и крайне нервозного эмира Матара. Тем не менее он решил достойно держать удар и выглядеть молодцом. В конце концов, он был человеком une certaine dignite, то есть, попросту говоря, знал себе цену.
Наконец дверь открылась, и он вошел в знакомую комнату. Впрочем, сейчас она выглядела иначе.
– Bonjour, mon emir. Счастлив отметить – выглядите вы гораздо лучше.
– Что? – рявкнул Малик. – А?
Врач немедленно прошептал на ухо Делам-Нуару, что слух эмира пострадал на девяносто процентов. Делам-Нуар огорченно вздохнул. Вдобавок к тому, что он был человеком немалых достоинств, он был также и человеком нюансов – художником жеста и тонкого намека. Однако теперь ему предстояло прокричать свои объяснения прямо в (уцелевшее) ухо безногого мелкого диктатора с лиловым лицом. Он понимал, что это будет непросто. Ситуация в Амо-Амасе ухудшалась самым катастрофическим образом.
После трансляции телевизионного репортажа об экзюперине – quel desastre![24] – Малик два раза злобно отказался отвечать на звонки президента Франции. Он также отказался разговаривать с принцем Бавадом, который жаждал убедить его в том, что Васабия отнюдь не была орудием Франции. Малик отказал в разговоре даже королю Таллуле.
В этой туповатой враждебности эмира укреплял Салим бен Джудар, который теперь принял на себя еще и обязанности визиря. Фетиш был арестован. И даже не просто арестован, а подвергнут допросу с пристрастием людьми Салима. Он слишком часто выступал в защиту Делам-Нуара и la belle France.[25] И это теперь тоже было проблемой. Делам-Нуару оставалось только молиться и уповать на то, что Фетиш окажется крепким малым. Впрочем, по собственному опыту он знал, что на преданность платных информаторов рассчитывать не приходится.
А Малик после всего происшедшего стал если не умнее, чем когда бы то ни было, то уж точно решительней. Колеблющийся и вечно сомневающийся правитель канул в лету. Теперь каждая клеточка его тела – из тех, разумеется, что остались, – принадлежала Малику Грозному, не говоря уж о Малике Параноидном.
Он наглухо закрыл границу с Васабией, привел свои войска в боевую готовность, отозвал посла из Каффы и выслал французского посла из Амо-Амаса, а с ним и всех остальных лиц французской национальности. Когда Франция направила в Матар целый флот аэробусов, чтобы вывезти из страны своих граждан, Малик приказал не давать им посадки. Французам пришлось пройти через настоящее унижение, выстаивая на страшной жаре в бесконечных очередях в городском порту Амо, а потом погрузившись – как беженцы – на несколько убогих сухогрузов, отправлявшихся в Дубай. Такой бесславной эвакуации они не знали, наверное, со времен Дюнкерка. А кого слава заботит больше, чем французов?
– Я принес Вашему Величеству хорошие новости, – сказал Делам-Нуар.
– ЧТО?
– ХОРОШИЕ НОВОСТИ, ВАШЕ ВЕЛИКОЛЕПИЕ. МЫ ВЫЯСНИЛИ, КТО ПОДЛОЖИЛ БОМБУ.
Малик нахмурился. Губы его, покрытые мазью от ожогов, придавали угрюмой физиономии эмира еще более отталкивающий вид.
– Ээннх!
Смысл этого «ээннх!» был неясен. Поэтому Делам-Нуар продолжил орать изо всех сил:
– ЭТО БЫЛИ АМЕРИКАНЦЫ. ИХ ЧЕЛОВЕК ТИБОДО, ЛЮБОВНИК ЭТОЙ ФЛОРЕНС. ОН ВЫДАЛ СЕБЯ – МНЕ НЕПРИЯТНО В ЭТОМ ПРИЗНАТЬСЯ – ЗА ФРАНЦУЗА. С НИМ БЫЛ ЕЩЕ ОДИН САМОЗВАНЕЦ, ВЫДАВАВШИЙ СЕБЯ ЗА ПОСЛАННИКА КОРОЛЯ ТАЛЛУЛЫ. ЯССИМ…
– Доказательства… Какие доказательства?
– Я ДОПРОСИЛ ЯССИМА, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО, ДО ТОГО КАК ОН…
– Ха. Приведите его сюда. Я сам допрошу эту собаку.
– Я СОЖАЛЕЮ, НО ЭТО НЕВОЗМОЖНО, ИМАМ. К НЕСЧАСТЬЮ, ОН СКОНЧАЛСЯ ОТ РАН.
Яссим, этот идиот из идиотов, умудрился-таки совершить самый дурацкий поступок в своей жизни: взял и помер, не подтвердив эмиру того, что он рассказал Делам-Нуару. Разумеется, Малик прекрасно знал, что Яссима уже нет в живых, но не собирался в чем-либо помогать Делам-Нуару, который, по его мнению, так или иначе был виноват в том, что случилось. Это ведь именно он, в конце-то концов, предложил Малику занять трон Матара. Смерть Яссима не только лишила Делам-Нуара единственного свидетеля, но к тому же бросила на француза тень подозрения в его убийстве. Разве не он появился у смертного одра Яссима с этим своим «выдающимся невропатологом» из Парижа и приказал всем выйти из палаты? И разве не был Яссим мертв уже через несколько часов? Все это в должном порядке было передано Малику теми самыми охранниками, которых Делам-Нуар выставил в коридор. Им очень хотелось заявить о своей невиновности и о злодействе француза.
– Где ваши доказательства? – потребовал Малик.
– Я ПОКАЗАЛ ЯССИМУ ФОТОГРАФИЮ. И ОН…
– Яссим МЕРТВ!
– ИХ ПЛАН, ВАШЕ ПРЕОСВЯЩЕНСТВО, СОСТОЯЛ В ТОМ, ЧТОБЫ ВЫСТАВИТЬ ВАШИХ ВЕЛИКИХ ДРУЗЕЙ И СОЮЗНИКОВ, ВАСАБИЮ И ФРАНЦИЮ, В КАЧЕСТВЕ ЗАГОВОРЩИКОВ, И ЧТОБЫ ВЫ, ПОВЕРИВ В ЭТО…
– Взрывчатка… Откуда она у американцев? А? А?!!
– ДА, МЫ КАК РАЗ СЕЙЧАС ЗАНИМАЕМСЯ ЭТИМ ВОПРО…
– И почему ваши люди не сообщили об ЭТОМ в своем докладе? А? А?!!
Вот здесь Малик попал Делам-Нуару прямо в его ахиллесову пяту. Увидев слово «экзюперин» в докладе саперов, Делам-Нуар немедленно исправил его на «семтекс». Это было гораздо более распространенное взрывчатое вещество, производившееся в Чешской республике и применяемое… ну практически всеми. Именно этот исправленный вариант доклада он и передал матарским властям.
Однако Делам-Нуар ни сном ни духом не ведал о том, что полковник Небкир проводил собственное расследование на месте взрыва. Его специалисты обнаружили множественные следы экзюперина в останках Шема, на фрагментах церемониального седла, а также на искореженной королевской обуви, после чего они вручили свой доклад людям эмира (и еще кое-каким людям). Вот так Делам-Нуар оказался уличен во лжи размером примерно с Монмартр.
Когда нет путей к отступлению, единственный выход – двигаться прямо вперед.
– MON EMIR, ПОХОЖЕ, ТУТ ДЕЙСТВУЮТ НЕКИЕ СИЛЫ, О КОТОРЫХ ДАЖЕ МНЕ НИЧЕГО НЕ ИЗВЕСТНО. И ВСЕ ЖЕ Я АБСОЛЮТНО УВЕРЕН…
– Ба! Вранье! Это была ФРАНЦУЗСКАЯ взрывчатка! Посмотрите, что она со мной сделала!
– СОГЛАСЕН, ОНА, СКОРЕЕ ВСЕГО, БЫЛА ПРОИЗВЕДЕНА ВО ФРАНЦИИ, НО УВЕРЯЮ ВАС, ЧТО ВАШИ ДОБРЫЕ ФРАНЦУЗСКИЕ ДРУЗЬЯ НЕ ИМЕЮТ К ЭТОМУ ПРОИСШЕСТВИЮ…
– У меня есть доклад!
– ПОВЕЛИТЕЛЬ, НУ КАК ВЫ НЕ ПОНИМАЕТЕ! ОНИ ЖЕ ПЫТАЮТСЯ ПОДСТАВИТЬ ПАРИЖ И КАФФУ, ЧТОБЫ ПОССОРИТЬ ВАС С ПРЕДАННЫМИ ДРУЗЬЯМИ И СОЮЗНИКАМИ. И ОНИ УЖЕ В ЭТОМ ДО ОПРЕДЕЛЕННОЙ СТЕПЕНИ ПРЕУСПЕЛИ, ОДНАКО…
В этот момент вошел врач и сделал эмиру укол. Делам-Нуару не терпелось продолжить свои объяснения, хотя он вполне отдавал себе отчет в том, насколько неубедительно и неуклюже они звучали. Необходимость орать делу явно не помогала.
– А где это письмо, которое Таллула якобы написал Яссиму? – мгновенно успокоившись после укола, спросил Малик. – Покажите его мне.
Делам-Нуар тяжело вздохнул. Этот гребаный американец Тибодо и здесь переиграл его. При обыске комнаты Яссима действительно было обнаружено письмо на очень дорогой бумаге. Вернее, бумага была, а текст на ней отсутствовал. Чернила исчезли. Это была одна из самых старых уловок в шпионском ремесле, однако, увы, она по-прежнему работала безотказно. Учитывая, разумеется, что использовалась она против такого тупицы, как Яссим.
– ПИСЬМО БЫЛО НАПИСАНО СИМПАТИЧЕСКИМИ ЧЕРНИЛАМИ, ВАШЕ СВЯТЕЙШЕСТВО. НО Я УВЕРЕН, ЧТО ХИМИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ, ВНЕ ВСЯКИХ СОМНЕНИЙ, ДОКАЖЕТ ПРИСУТСТВИЕ ЭТИХ ЧЕРНИЛ НА БУМАГЕ, И ТОГДА…
– Довольно! Довольно этих жалких, никчемных оправданий! Вы должны были меня защищать! А теперь посмотрите – во что я превратился! Вы бы хотели остаться без ног, а? А, французик?