– Ты знаешь, я передала это Даккетту.
Джордж в изумлении уставился на нее.
– А почему бы тебе сразу не зарезать его кинжалом Малаля?
Этот кинжал девятнадцатого века, выкованный из золота и серебра, был подарком принца Малаля, министра сельского хозяйства Васабии, и всегда лежал на столе их босса. Возможно, это был самый дешевый подарок, когда-либо сделанный особой королевской крови из Васабии, но Даккетт тем не менее им гордился. Он открывал с его помощью письма, а иногда драматически взмахивал им над головой, когда хотел сказать что-нибудь особенно важное.
– Джордж, я спрашиваю тебя – что ты об этом думаешь?
– Даже не знаю, с чего начать. Это сильно отличается от наших обычных меморандумов… Слушай, ну ты ведь не передавала это ему? Ну, скажи честно.
Флоренс кивнула:
– Ему и ГС.
– Ты отправила это ГС?
Глаза Джорджа стали круглыми от удивления.
– Конечно. Чтобы Даккетт не положил это под сукно. Ты же сам всегда говоришь: легче потом извиниться, чем просить разрешения.
– Так, – сказал Джордж. – Так, так, так… Круто.
В этот момент зазвонил телефон Флоренс.
– Флоренс? Мистер Даккетт хочет вас видеть. Немедленно.
– Ты что предпочитаешь? – сказал Джордж. – Кремацию или традиционное погребение?
Флоренс вошла в кабинет Даккетта без стука и осторожно закрыла за собой дверь. Дверь зловеще щелкнула.
Чарльз Даккетт сидел, откинувшись на спинку своего кресла, будто стараясь отодвинуться как можно дальше от лежащего перед ним документа. Он смотрел на него, словно на полуразложившийся труп какого-то животного, которое кощунственно подбросили на древний алтарь, предназначенный совсем для других целей.
На титульном листе вызывающе чернело заглавие:
ЭМАНСИПАЦИЯ ЖЕНЩИН КАК СРЕДСТВО ДОСТИЖЕНИЯ ДОЛГОСРОЧНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ НА БЛИЖНЕМ ВОСТОКЕ: ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
Составлена: Флоренс Фарфалетти, ЗПЗГСБВВ
Предназначена для: Госсекретарь, ПЗГСБВВ
– Я знаю, что вам было тяжело, Флоренс, – наконец заговорил Даккетт. – И я понимаю, что…
– Чарльз, я отправила этот документ госсекретарю без вашего одобрения лишь потому, что хотела снять с вас всякую ответственность. И, если честно, я знала, что одобрения от вас не получу. Итак, что вы думаете?
– Что я думаю? – произнес Даккетт с отсутствующим видом. – Вы хотите узнать мое мнение о том факте, что один из моих заместителей, чьи действия напрямую отражаются на мне, распространил докладную записку, призывающую к созданию революционной ситуации в некой стране, которая обеспечивает треть энергетических потребностей США, в стране, являющейся нашим формальным союзником, в стране, с которой мы практически и стратегически связаны… И этот человек не просто распространил ее, а прямиком отправил… государственному секретарю. И вы хотите спросить, что я об этом думаю?
– Я искренне верю, что…
– Послушайте, вы видите этот телефон на моем столе?
– Да, Чарльз. Телефон я вижу.
– Так вот, в любой момент этот телефон может зазвонить, и звонок будет из офиса ГС. Госсекретарь хочет вас видеть, мистер Даккетт. Прямо сейчас. Вот что скажет голос по телефону.
– Чарльз…
– За все время, что я здесь работаю, я изо всех сил старался, чтобы мои нечастые визиты к ГС были для меня моментами счастья. По разным причинам политического характера это не всегда удавалось. Однако по крайней мере завидев меня входящим в его кабинет госсекретарь не говорит самому себе: А, вот и Чарли Даккетт! Не тот ли это из моих ребят, чьи сотрудники шлют мне всякую дрянь с предложениями подорвать социальную структуру важнейшего стратегического партнера Америки на Ближнем Востоке? Ну конечно, заходи, старина Чарли! Что на сей раз преподнесли эти твои задрипанные работнички? Хо-хо-хо! Надеюсь, газетчики из «Вашингтон пост» не пронюхают, что я читаю проекты, предлагающие переворот в Васабии. Ха-ха-ха! А то непросто мне будет разговаривать с принцем Бавадом за обедом в следующий четверг у меня дома. Да, и вот еще что, братишка Чарли! Говорят, твои люди соорудили подпольную железную дорогу для его беглых жен? Блин, как мне самому в голову не пришло. Это же лучший способ достижения взаимопонимания между нашими странами! Давай мы знаешь что – мы эту твою девчушку продвинем! – Даккетт наконец сделал паузу, а потом вдруг закричал: – Ты что, совсем охренела, Фарфалетти?!!
– В своем письме госсекретарю я подчеркнула, что вы не визировали мою докладную записку.
Даккетт потер лоб рукой. Морщины на нем на этот раз были глубже обычного.
– Послушайте, Флоренс, я вас прикрывал. Я делал то, что делать был совсем не обязан. Теперь же я начинаю думать, что вы работаете на них.
– На них? Вы о ком говорите?
– На них, – Даккетт сделал многозначительное лицо.
– На ЦРУ? Чарльз, я работаю в Госдепартаменте. Я работаю на вас.
– Нет-нет. Такое могут придумать только у них. Разрушить Госдеп изнутри. Они мастера на такие штуки.
– Чарльз, я на вашей стороне. Я просто пытаюсь мыслить по-новому, отказавшись от стереотипов. Выбравшись из тесного ящика…
– Из какого еще там ящика? Из ящика Пандоры?
– Если мы действительно хотим перемен на Ближнем Востоке, то это самый разумный способ добиться их. Я в этом убеждена. А может быть, даже единственный способ.
– Слушайте… Как бы это подоходчивей вам объяснить?.. Поймите, перемены на Ближнем Востоке – не наша работа.
– Не наша?
– Нет, не наша. Наша работа – разруливать то, что есть.
В этот момент на столе зазвонил телефон. По лицу Даккетта скользнула тень ангела смерти.
– Да? – мрачно сказал он, с трудом проглатывая слюну. – Хорошо. Сейчас буду.
Он положил трубку и посмотрел на Флоренс.
– Ну что, довольна?
– Позвольте мне пойти с вами. Позвольте самой изложить суть дела. Я справлюсь.
Даккетт медленно поднялся из-за стола с потерянным лицом.
– А я так рассчитывал на кресло посла, – сказал он. – Оно ведь практически было моим. Все было решено. Мне уже сказали.
Шаркая ногами, он вышел из кабинета, как пациент психиатрической клиники, направляющийся в своих старых растоптанных шлепанцах за ежедневной порцией пилюль.
Джордж поджидал Флоренс на ее рабочем месте.
– Ну и куда прикажешь отправить твои останки?
На следующее утро на столе Флоренс лежало уведомление, гласившее, что ее просьба о переводе в отдел виз консульства США в республике Кабо-Верде удовлетворена и будет исполнена немедленно.
– Могла бы сказать мне, что просила о переводе, – сказал Джордж. – Я думал, у нас с тобой отношения.
Флоренс мрачно смотрела на полученное уведомление.
– Хорошо, давай прикинем, какие тут плюсы, – сказал Джордж. – Синее море, чайки, свежий воздух, устойчивый климат. Особенно в сезон ураганов. К тому же роскошная возможность понаблюдать за китами. Ты знала о том, что большинство гарпунеров с нантакетских китобойных судов родом как раз оттуда?
– Слушай, заткнись, Джордж.
– Мне просто показалось, что это очень клёвое предложение… Черт! Я буду без тебя скучать.
– Я не еду в Кабо-Верде. Можешь не чертыхаться.
– Ты что, решила уволиться? Да перестань. Сьезди на пару месяцев. Даккетта тем временем тоже задвинут куда-нибудь – не успеешь оглянуться. Считай, что поехала в отпуск. Ты только представь себе: пляж в Кабо-Верде, ночи напролет в обнимку с местными чуваками. Вернешься загорелая, отдохнувшая и готовая к бою. Короче, поезжай, Фьоренца.
Джордж был единственным, помимо членов ее семьи, кто так называл Флоренс. Неизвестно, каким образом он угадал. Это имя она получила при крещении. Ее отец, уроженец Флоренции, даже поспорил со священником, поскольку тот сначала отказывался так ее называть из-за отсутствия в святцах святой Фьоренцы. Но какой теологический спор нельзя уладить при помощи купюры в сто долларов? На американский манер Флоренс переделала свое имя уже в пятом классе, устав от бесконечных насмешек одноклассников. Однако Джордж предпочитал называть ее Фьоренца, утверждая, что «Флоренс» звучит слишком по-деревенски.