– Разумеется. Я же должен передать вам письмо для герцога Карла. Ведь он оказал мне честь, направив ко мне своего посланника. Письмо… с выражением моего самого искреннего восхищения.
– Восхищения? На что ему ваше восхищение, если он не добился того, чего хотел. Миланец продемонстрировал куда большую дальновидность, благосклонно выслушав предложение герцогини Иоланды Савойской, состоящей в союзе с герцогом Бургундским.
– В союзе, направленном против собственного брата, короля Франции? – Голос Лоренцо внезапно стал резким. – Увлекшись политическими интригами, герцогиня, разумеется, вольна забыть об узах крови. Что до меня, то я предпочитаю не портить родственных отношений. Хочу напомнить, что и мой герб украшают цветы лилии! Правда, они имеются и на гербе Бургундского дома, – добавил он с презрительной усмешкой, – но его это, как видно, не волнует… Мессир де Селонже, желаю вам доброй ночи! А, сеньор Бембо! Я вас искал! Пожалуйста, следуйте за мной!
И оба мужчины направились в бальную залу. Фьора с отцом остались стоять, ожидая, пока выйдет бургундский посланник: как и в других флорентийских домах, лестница в роскошном доме Медичи была узкой и крутой. Сжав кулаки, Филипп де Селонже застыл на месте. Он, казалось, боролся с желанием догнать Лоренцо, чтобы заставить его жестоко раскаяться в брошенных с таким презрением словах.
Наконец он пересилил себя и, пожав плечами, громко сказал в расчете на то, что его услышит Лоренцо:
– Не всегда получается так, как нам того хочется. Вот когда монсеньор Карл одолеет швейцарских кроканов и Бургундия снова станет королевством, тогда вы узнаете, каков его гнев!
Резким жестом Селонже подозвал двух людей из эскорта, ожидавших его в углу зала. Уже уходя, бургундец заметил отца и дочь Бельтрами и направился прямо к ним. На его лице, таком суровом еще минуту назад, показалась улыбка:
– Мадемуазель Фьора, именно вас мне бы и хотелось повидать до отъезда. Я надеялся если не потанцевать, то хотя бы минутку поболтать с вами. Думаю, что ради этого мне стоит немного задержаться.
И с этими словами бургундец предложил девушке свою руку, но Бельтрами решительным жестом отвел ее.
– Вам не стоит медлить, мессир! Недавно вы произнесли такие слова, после которых ваше присутствие в этом доме стало явно нежелательным. Что же касается моей дочери, то я не совсем понимаю, о чем бы вы могли с ней говорить.
– Ну… о всяких пустяках, которые так интересуют молоденьких девушек. Может быть, она бы объяснила, почему мне так знакомо ее лицо. Мне кажется, что я ее уже встречал. Только не вспомню где и когда… Даже неловко… Как можно забыть такую красавицу!
Фьора уже открыла рот, чтобы объяснить, что рыцарь, вероятно, когда-то встречал ее мать, но Бельтрами не дал ей этой возможности.
– Мессир, вы ошибаетесь. Моей дочери только семнадцать, и она никогда не покидала родины. Если только с вашей стороны это не какая-то хитрость… которую часто применяют, чтобы познакомиться с приглянувшейся девушкой! До свидания, мессир! Нам пора.
Ответ этот, хотя и вежливый, был произнесен тоном, не терпящим возражений. Селонже не стал настаивать и пропустил вперед отца и дочь Бельтрами. Фьоре удалось украдкой перехватить его взгляд, одновременно задумчивый и вопрошающий. На этот раз бургундец не вызывал в ней раздражения, как во время предыдущих встреч. Наоборот, девушку охватило смутное сожаление, как будто ее лишили чего-то интересного. Однако Фьора слишком уважала родительскую волю, чтобы открыто выразить непослушание. Если она и осмеливалась перечить отцу, то только про себя.
Внизу у лестницы дочь и отца ожидали слуги, чтобы проводить до дома, освещая дорогу факелами. Но этой ночью не пришлось их зажигать: все городские улицы были наполнены светом, музыкой и смехом. Пир продолжался и на площадях, где по распоряжению Лоренцо Великолепного было поставлено угощение для «тощего народа»: мелких торговцев и ремесленников. Повсюду выступали певцы, уличные комедианты смешили публику различными трюками. Ночь, накрывшая Флоренцию своими крыльями, выдалась тихой и звездной…
Перед бронзовыми воротами Баптистерия, позолоченные фигурки на которых в неровном свете факелов казались ожившими, собралась веселая толпа студентов и подмастерьев. Они вовлекли в свой хоровод проходивших мимо купца и его дочь.
– Этой ночью все веселятся, мессир Франческо, – воскликнул один из студентов при бурном одобрении всех присутствующих. – Потанцуем! Домой еще успеется…
– Друзья мои, время танцев для меня давно прошло, – добродушно ответил Бельтрами. – А моя дочь уже устала танцевать…