Наконец, японцу-китайцу удалось лягнуть Костантино в пах. Тот как-то по-бабьи охнул и присел на одно колено, закрыв лицо и голову кулаками. «Всё, хана тебе, — подумала я, — сейчас он тебя запинает», но японец-китаец повёл себя, как мне показалось, странно. Вместо того чтобы добивать обездвиженного противника ногами, он сделал два шага назад, с короткого разбега подпрыгнул и обрушился на моего обидчика сверху. Костантино попытался вывернуться, упал на бок, но японец-китаец плотно оседлал его, ударил ладонью в ухо и, кажется, начал душить. На этом вся красота кончилась. Я отвернулась.
И ещё: мне было совсем не жаль Костантино.
7. Скажи: «а-а-а-а…»
После того как я немного отошла от боли, мы с японцем-китайцем затащили Костантино в мой номер, раздели догола и плюхнули на кровать мордой вниз. Одежду Костантино японец-китаец сложил в большой пластиковый пакет, а большой кожаный бумажник, вывалившийся из штанов, себе в карман. После шмыгнул в ванную и стал там чем-то греметь, а я осталась в комнате наедине с потерпевшим.
Голый Костантино был прекрасен. Узкий в тазу, широкий в плечищах, совершенно без «спасательного круга», то есть боков и пуза — чего я больше всего терпеть не могу в мужиках. Больше скажу, я ни разу не видала голого мужика с такой шикарной задницей. Лучше были только в магазине «Gigolo».
Японец-китаец вернулся из ванной с пластиковой бутылкой без дна. Перевернул Костантино на спину, не забыв закрыть простынёй самое интересное, и обернулся ко мне.
— Саша, у вас есть водка? — спросил он.
— Вам что, нужно выпить? — удивилась я.
— Нет, не мне. Ему! — Японец-китаец показал на Костантино. — Вы же русская, у вас должна быть.
У меня и вправду была водка. Нам всем посоветовали взять с собой на случай непредвиденных подарков. Я выудила из сумки пол-литра «Русского эталона» за горлышко и протянула её моему спасителю, как гранату.
— То, что надо, — сказал он, и наклонился над Костантино. — Пожалуйста, держите голову, а я буду лить.
Я влезла на кровать и обхватила руками неожиданно маленькую по размеру костантинову голову.
— За уши удобнее всего будет, — посоветовал мне японец-китаец.
Уши оказались маленькие и холодные. Я прижала голову Костантино к подушке, японец-китаец левой рукой ловко открыл ему рот и вставил туда импровизированную воронку из обрезанной бутылки.
— Скажи: «а-а-а-а», — протянул он, хрустнула свёрнутая крышка (резко пахнуло водярой), и тонкая струйка потекла в пластик.
Поначалу всё шло гладко, но где-то к половине бутылки у Костантино из района гортани стали доноситься неприятные булькающие звуки. Неожиданно для самой себя я испытала приступ беспокойства — не захлебнётся ли, или ещё чего — и озабоченно посмотрела на японца-китайца, на что тот сделал пару успокаивающих кивков, мол, всё нормально.
— Не волнуйтесь, — почти по слогам проговорил он, — ему ничего не угрожает. Видите, лежит спокойно и выглядит совершенно нормально.
Я посмотрела на Костантино. Действительно, для человека, в которого без его на то согласия заливают пол-литра, смотрелся он довольно неплохо, разве что шумновато дышал носом. Я немного успокоилась.
— А он, того, не скопытится с такой дозы? — поинтересовалась я после того, как пустая бутылка полетела в угол.
— Нет! — уверенно ответил японец-китаец. — Судя по документам, он тоже русский. Так что всё будет в порядке.
— Русский?! — переспросила я.
— Да, и это многое объясняет. — Японец-китаец достал откуда-то из кармана паспорт знакомого красного цвета. — Вот, смотрите, Говенько Константин Натанович, тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года рождения. Место рождения — город Херсон, военнообязанный… так, что там дальше… зарегистрирован брак с гражданкой Горшковой Валентиной Степановной тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения, ого…
Японец-китаец вскинул глаза на меня.
— А ваш обидчик, оказывается, альфонс.
— На прописке, наверное, женился, — предположила я, а сама подумала: «Константин Натанович Говенько — это ж надо…»
— Это я и хотел сказать, — отозвался японец-китаец, — а теперь, собирайте вещи.
Я немного опешила.
— Зачем?
— Мы съезжаем, точнее, вы съезжаете. Поверьте, для вас будет гораздо безопаснее пожить некоторое время у меня, — японец-китаец сложил ладони, как будто собирался молиться.