Перед часовней околачивалось с дюжину женщин, которые, завидев нас, кинулись врассыпную. Было похоже, мой Нардо, что на острове том все вдруг посходили с ума. Тогда я не предполагал, что среди них я и мой капитан оказались в самых что ни на есть дураках. Хотя, должен сказать тебе теперь, много времени спустя: я благословляю после этого всяческий бег и в особенности тот побег… не удивляйся, сейчас ты все поймешь.
Значит, мы бежали и весело махали руками женщинам. В особенности увлекся синьор Балтазар – ему с первого взгляда приглянулась одна толстушка в красных шальварах, которую с обеих сторон поддерживали подруги. Капитан Болио уже почти было настиг ее, когда из-за кустов и скал с воинственными воплями и обнаженными мечами на нас ринулись здоровенные чернокожие воины.
Я уже решил, что это – наше последнее приключение на грешной земле, ибо моя шпага и шпаги моих спутников выглядели игрушечными в сравнении с мечами чернокожих верзил. Повторяю, я не уверен, не полегли ли бы мы тут же, на месте, если бы дородная красавица в красных штанах не помахала своей белой вуалью чернокожим и не прикрикнула на них.
Это была курьезнейшая из всех возможных историй. Мы нарвались на турецкий гарем. И не какой-нибудь, а на гарем анафийского паши, который по обыкновению решил гульнуть со всеми своими женами на необитаемом острове. Конечно, его удовольствие тоже было омрачено землетрясением и достопочтенным Тинополосом.
Дело в том, что, споткнувшись, доктор кубарем скатился к ногам паши. Паша как раз вылез из-за какого-то куста, где, очевидно, в испуге укрылся. Он, по-видимому, чувствовал себя не лучше Тинополоса. Хоть Омера-пашу и поддерживали под руки двое дюжих евнухов, как только грек упал ему под ноги, он тут же присел на корточки и стал истошно взывать к аллаху.
Паша был не на шутку ревнив, быть может, это объяснялось его преклонным возрастом. Он тут же обвинил Балтазара в том, что он дерзнул поднять глаза на любимейшую из его жен – что греха таить, тут паша не ошибся – и, поскольку его слова доктор Тинополос сопровождал беспрерывным подмигиванием, паша вполне мог себя почувствовать престарелым супругом из новелл Боккаччо. Только ты, Нардо, не думай, что все это сказки. Капитан Балтазар Болио хорошо говорил по-турецки, во время плавания на востоке и ко мне пристало столько турецких слов, что продать меня было бы нелегко.
А на этот раз речь шла именно о продаже, и не какой-нибудь, а продаже в вечное рабство. И это, замечу, в лучшем случае. А в худшем? Чик – и готово! Какая иная судьба могла ожидать неверных, оскорбивших священное уединение вельможи? К счастью, синьор Балтазар хранил в кармане, у сердца, рекомендацию, которой он заручился у важной особы. Подпись на ней возымела свое действие на пашу. Злоба его уже немного улеглась, но вдруг он хлопнул себя по лбу.
«В таком случае, для чего вам понадобилось явиться сюда? Почему вы высадились именно на этом заброшенном острове, который с высочайшего разрешения светлейшего из падишахов я занимаю, когда мне вздумается, для отдыха?»
Так как уже много недель не наблюдалось на этих водах бури, мой почтенный капитан не мог ответить, что мы выброшены сюда, на островок, волной. Не мог он также очернить команду, сказав, что мы просто заблудились, плохо ориентируясь на море. Таким образом, синьору капитану пришлось рассказать, что мы изменили курс, так как на Этом казавшемся нам необитаемым острове хотели произвести раскопки в надежде найти статуи разных там богинь.-
«Ты снова на моих жен намекаешь, несчастный!» – воскликнул паша, и его негодование вспыхнуло с такой силой, что синьор Балтазар вынужден был, защищая свою жизнь, сказать правду.
«Зарытый клад?! Сокровища византийского императора, говоришь?»
Взгляд Омера-паши загорелся, Похоже было, что его отношение к нам сразу изменилось. Он до того раздобрился, что пригласил капитана Болио сесть перед ним на искусно отшлифованный камень, который, едва капитан на него опустился, зашевелился и пополз в сторону. Приглядевшись к камню, мы поняли: он живой, да и вообще не камень, а панцирь здоровенной черепахи.
Ну, что тебе езде сказать, Нардо? Человек настроения, паша стал вдруг ласков с капитаном Болио, с грехом пополам терпел меня и наших матросов, и только на неудачника Тинополоса настороженно косился, и то лишь потому, что грек то подмигивал, то делал вид, что должен срочно куда-то удалиться.