Звезды показали им путь через горы и долины и вывели на простор. Впереди, за горизонтом, находился город Лукка. Этот край был совсем незнаком внуку старика Антонио. Проводив Чести до большака, он хотел было распрощаться с ним. Но Чести не пожелал отпустить его, уговорив ехать с ним в Лукку, вместе откушать, хорошенько передохнуть и только на другой день вернуться домой.
Почему беглецу захотелось вдруг удержать при себе провожатого? Может быть, потому, что в его рассуждениях чувствовался незаурядный ум, каждое сказанное им слово, как взмах дерзких крыльев разрезало ночную тьму, отвлекало от тяжких дум? А может, просто для того, чтобы показать мальчику Лукку, отблагодарив тем самым его за оказанную услугу? Или же иные, скрытые побуждения заставили Чести увлечь с собой юного знакомого?
Нет. Андреа Чести был на этот раз вполне искренен. Он настолько разоткровенничался с Леонардо, что посвятил его даже в причины своего бегства из Флоренции, в то время как деду его, любезному Антонио, только смутно намекал на них. У Андреа Чести не было тайной цели, просто ему не хотелось оставаться наедине с молчавшей вокруг ночью.
Наконец вдали показались и наземные огоньки. Огни города. Всадники снова пришпорили лошадей.
Стража у городских ворот оказалась покладистой. Чести назвал своего луккского поверенного в делах, старого Реффаи. Его здесь хорошо знали. Таким образом, еще задолго до полуночи беглец, утомленный и голодный, постучал в ворота дома Реффаи предназначенным для этого железным кольцом.
Закрытые деревянные ставни дома не пропускали света, но звуки цитры и смех слышны были на улице. Долго ждать не пришлось. Когда стало известно, что Андреа Чести собственной персоной пожаловал из Флоренции, настежь раскрылись ворота и сверху, по лестнице, с приклеенным на раскрасневшееся лицо радостно удивленным выражением поспешно стал спускаться Реффаи в сопровождении трех своих сыновей.
– Какая честь, какой почет для моего дома! У меня, кстати, собралась небольшая компания. Прошу, прошу к нам!
– Вы меня извините, но мы усталые. И пыльные. Вот мой провожатый и юный друг Леонардо, сын флорентийского нотариуса сэра Пьеро да Винчи. Проголодались мы изрядно. С самого полудня ничего не ели.
– Именно поэтому я и прошу вас к столу! Не обижайте моих гостей. Весьма неплохие люди, хотя в их жилах не течет дворянская кровь. Кстати, все они являются клиентами банкирского дома вашей светлости, – сказал управляющий луккским филиалом его банка, поклонившись, затем хихикнув, добавил: – благодаря, разумеется, рвению покорного слуги вашей светлости.
– Мне надо поговорить с вами, синьор Реффаи. Наедине.
– О, найдется и для этого время. – И хозяин угодливо Закивал головой.
Глядя на него, Леонардо невольно подумал: «До чего же физиономия этого старого дельца похожа на лисью».
Человек с лисьей физиономией провел их в зал, где за длинными столами, изобиловавшими яствами и винами, сидели гости.
Главу знатного дома Чести одни приветствовали озорно, с видом сообщников, иные – с утрированным почтением, но все нашли вполне естественным, что своего нежданного гостя хозяин посадил в центре, на почетное место за столом, которое до этого занимал сам.
Это позднее, далеко зашедшее за полночь пиршество в роскошном чужом доме впоследствии рисовалось в воспоминаниях Леонардо, как какое-то смутное, кошмарное сновидение.
Во время пира он напрягал все силы, чтобы преодолеть дрему: нет, спать нельзя, ведь он впервые присутствует на подобном ужине. В семействе Кортенуова его еще считали ребенком, в скромном же полукрестьянском доме деда Антонио не стремились подражать привычкам дворян или знатных горожан. А такой обширной залы Леонардо до сих пор никогда не видел. Ее украшали тяжелые плюшевые портьеры, бронзовые канделябры, серебряная чеканная посуда и кубки. Стол и сидящих за ним гостей ярко освещали пылающие высоким пламенем огромные свечи, но углы залы оставались окутанными мраком. И оттого, что звуки цитры лились именно оттуда, они звучали еще слаще, еще упоительнее.