ной и опасной, так что все всерьёз беспокоились за жизнь больной. Maman, вопреки всем своим правилам и привычкам, не отходила от постели дочери, выхаживая её лучше самой заботливой сиделки, читая вслух любимые книги или просто сидя рядом с ней. Через пару недель кризис миновал и Флорентина, проснувшись ранним погожим утром, с удивлением отметила, что смертельная усталость покинула её, тиски, яростно сжимавшие грудь, наконец-то ослабли, а в голове воцарилась ясность мысли. Оглянувшись вокруг, она словно посмотрела на всё новыми глазами: так глядят люди, возвратившиеся домой в родные края после долгих изнурительных странствий. Каждая обыденная деталь приобретала невероятную яркость восприятия и глубинное, доселе неведомое, значение. Возле постели на резном ореховом столике стоял огромный букет мильтоний, истончавший слабый и несколько сладковатый аромат. На исхудавших щеках девушки появились мягкие ямочки от слабой растроганной улыбки, но ещё большую радость принёс вид любимой старой няни, привычно заснувшей в слегка покачивающемся кресле. В её высохших пальцах лежали спицы с начатым вязанием, и, если судить по рукоделию, она находилась здесь довольно давно. Ничто не могло вызвать более искреннюю радость у выздоровевшей девушки. Но слух sa nounou [8]отличался всё той же отменностью, что и в детские времена. Как только Флорентина зашевелилась в постели, старушка тотчас приоткрыла лучистые глаза и, ободрительно улыбнувшись, произнесла трескучим старческим голосом: - Ах, моя милая Flora, наконец-то ты очнулась, а я и не чаяла дождаться. Бедная девочка, болезнь вытянула из тебя все силы. Флорентина от счастья не могла вымолвить ни слова, ведь она и не надеялась, что к ней когда-нибудь снова подпустят старушку-няню. Добившись искреннего заверения в том, что она никуда пока не уйдёт и что ей разрешено присматривать за выздоравливающей больной, девушка окончательно расслабилась, и их разговор перетёк в мирное русло полное старинных поэтических баллад и легенд, передаваемых из уст в уста сквозь поколения. Так как дочь вскоре пошла на поправку, у maman отпала нужда сидеть рядом с ней, да и статус того не позволял. В определённые часы в комнату заходили безликие слуги, но всё внимание девушки безраздельно принадлежало няне, так неожиданно снова появившейся в её жизни. Из-за остаточной слабости она была не в силах подолгу бодрствовать и вставать с постели, но часами любила слушать длинные стародавние рассказы старушки, исполненные дивной красоты, точно древние произведения искусства. Или же просто слушать родной тихий голос, убаюкивающий лучше любой колыбельной песни. Девушка прекрасно помнила то летнее утро, когда она решила заглянуть к мистеру Бальдру и нежданно-негаданно стала свидетельницей необычайного зрелища. Та благословенная музыка не выходила из головы, а слова учителя до сих пор предупреждающе звенели в глубине сознания. Она долго размышляла над случившимся, пыталась дознаться правды у слуг, но они только испуганно глядели на неё и молча опускали голову, словно не в состоянии ответить ей. Флорентина справедливо поняла, что им было строго-настрого приказано не разговаривать на эту тему. Тогда она решила пойти другим путём и начала искать сведения в семейной библиотеке, но и там её ждали разочарование и неудача. В целом всю жизнь Флорентину окружали загадки и недомолвки, но до определённого момента, то ли в силу воспитания и характера, то ли от нежелания замечать очевидного, она подсознательно игнорировала это, ссылаясь на запреты maman и на всё её окружение. Но после той сцены у мистера Бальдра, что потрясла девушку до глубины души, она не могла относиться ко всему с прежним безразличием. Долгие часы теперь стояла она в картинной галерее, всматриваясь в великолепные портреты важных предков, с угрюмым превосходством взирающих на мир, бесконечное количество времени отдавала прочтению ветхих фолиантов, посвящённых их семейному роду. Флорентине казалось, что она ознакомлена со всеми сложными перипетиями своей родословной больше, чем кто-либо другой. Но существовало одно препятствие, которое обеспокоило девушку: всё обрывалось на том моменте, когда maman вступила в брак с отцом. Ни строчки, описывающей дальнейшие события, более не отыскала она. Здесь обрывалась история, и единственным способом узнать правду было решение выспросить информацию у живых людей, ещё заставших те времена. Слуги упорно молчали, и девушка была готова погрузиться в отчаяние, но внезапно вспомнила о старой няне, несомненно жившей в замке в давнее время. Но и здесь крылась проблема, так как увидеться наедине с ней не было совершенно никакой возможности. Так что теперь, вновь обретя связь с любимой старушкой, можно представить, какую безграничную радость и счастье она испытала, надеясь поговорить с ней по душам. Время неумолимо бежало вперёд. Прошло несколько дней, не ознаменованных ничем новым и не оставивших после себя особо ярких впечатлений в памяти девушки: только душевное тепло и мягкое спокойствие, в которых она нуждалась с болезненной необходимостью. Природа же, словно сжалившись над недугом Флорентины и пережитыми ею страданиями, внезапно преобразилась и засверкала по-летнему жаркими солнечными лучами. Ясная небесная лазурь мгновенно разогнала свинцовые тучи, грозившие с каждым днём извергнуть всё большие потоки колючей ледяной воды на стылую землю, сизый туман постепенно развеялся, а в парке вновь проступили очертания причудливо подрезанных вечнозелёных кустарников - лишь нагие деревья, скорбно склоняющиеся над всеобщим великолепием, напоминали о пережитой непогоде. Флорентина приветливо улыбнулась такому единодушию, точно совпадающему с её мыслями и настроением. Но столь ослепительный свет не щадит никого, и сейчас, красочным жизнеутверждающим утром, бесстыдно и откровенно бросающий обжигающие лучи на всё то, что хотело бы остаться незамеченным в тени, он играл золотистыми отблесками на сухих щеках старушки, не оставляя без внимания ни одной морщинки, ни одной неровности. В окружающем её фигуру солнечном ореоле было нечто сюрреалистичное и вместе с тем возвышенно-торжественное. В сознании девушки промелькнуло уже далёкое и призрачное воспоминание о днях тяжёлой болезни. Лёжа в бреду и переживая мучительные часы кризиса, её бросало то в невыносимый жар, то в пронзительный холод. В тот момент мысли, как и речь, были настолько логически бессвязны, что она не могла поручиться за безусловную реальность происходящего, но, казалось, навеки запомнила страшный миг, когда внезапно повеяло безвестным холодом, не только сковывающим члены, но и затрудняющим само дыхание жизни замораживающим дуновением неизбежности. Её тело до сих пор помнило оплетающую ледяную паутину: так паук заматывает в свои липкие сети нелепо барахтающуюся добычу. Было в этом нечто неестественное и насильственное человеческой природе, претившее философской концепции жизни, что у девушки при воспоминании об иррациональном холоде судорожно замирало сердце. Страшно было снова мысленно возвращаться в те жуткие минуты, но именно облик старой няни навлёк на неё похожие ощущения. Глядя на nounou радостным утром, Флорентина уловила родственность внешнего образа старушки с дуновением смерти, но всё перекрывало иное, не внушающее тревогу и страх: безбрежный покой и волны мудрости источали искрящиеся, блестящие, старческие глаза. Они будто говорили, что здесь ещё не конец, нечего и думать об этом, а стоит со смирением принять щедрый дар, открывающий бесконечные просторы сокровенного знания, недоступного никому из земных смертных. Вскоре после полудня к девушке зашли maman с лечащим больную врачом, приехавшим к ним издалека по просьбе взволнованной матери. Дела Флорентины несомненно пошли на поправку, и доктор поспешил покинуть негостеприимный дом со столь странными для него обитателями, обособленно жившими в огромном готическом замке в самой глубине леса. Уезжая и испытывая невероятное облегчение, врач всё же чувствовал лицемерное удовлетворение от того, что он посетил это мрачное место, печально известное по рассказам и преданиям в городе. Пряча усмешку в густые смоляные усы, он с предвкушением ждал того момента, когда сможет поделиться впечатлениями с родными и близкими друзьями. Стоит только кинуть мимолётный взгляд на этого заурядного в своём любопытстве человека, и можно быть уверенными в том, что городские байки и легенды изрядно пополнятся уже этим вечером. Так как здоровье почти полностью восстановилось и няня в любой момент могла удалиться в свои привычные покои, девушка решила, что пора, наконец, действовать и попытаться расспросить её о событиях минувшего времени, а заодно и выказать ей искреннюю благодарность, излить которую было необходимой потребностью. - Ma chère nounou, вы дни напролёт просиживаете у моей постели, ухаживая и развлекая моё уныние любимыми с детства рассказами, что, право, я чувствую себя несколько виноватой, но также и безгранично благодарной вам. Если бы не вы... Её голос обессиленно дрогнул, и старушка хотела было что-то сказать, но Флорентина