ю, но она снова и снова, не оставляя бесплодных попыток, отдавалась безжалостному и бурлящему потоку учения и познания, неустанно находясь в поисках потерянного, связующего звена бытия. Шло время, зима сменяла одна другую, блёклой вереницей проносясь в жизни Флорентины и практически не оставляя никаких ярких впечатлений. Но мудрая природа, не озабоченная ничьими мнениями, скромно заботилась о своих чадах, благосклонно радуя их бессчетными дарами юности. И вот, уже молодая девушка после долгой вечерней прогулки по роскошному обширному парку устало сидела возле раскрытого стрельчатого окна, упоённо вдыхая по-летнему тёплый, сладкий, цветочный аромат. Голова наливалась свинцовой усталостью, отяжелевшие веки упрямо смыкались, а голова медленно опускалась на изящно согнутые полукругом руки. Несмотря на внешне физическую усталость, мысли и образы, накопленные за богатый событиями день, кружились в сумасшедшем темпе, всё больше набирая обороты. Из головы Флорентины никак не могла выйти одна сцена, случившаяся утром этого уже уходящего дня. Событие, ничем не примечательное, затронуло потайные струны её глубокой души, отчего милое волнение разлилось в груди, будоража предчувствием чего-то нового, неизведанного, но между тем и скрыто знакомого, словно прекрасное воспоминание из давно ушедшего детства. День выдался на редкость ясным и тёплым, и Флорентина после уютного семейного завтрака, находясь в самом прекрасном расположении духа, несмотря на раннее для занятий время, направлялась в танцевальный класс к мистеру Бальдру. Ещё при подходе к нему она уловила чудесные музыкальные звучания, мягкой волной перетекающие друг в друга, непрерывно и причудливо изменяющиеся в форме и интонации, где каждый звук нанизывается сверкающей жемчужиной на длинную музыкальную нить, бесконечно струящуюся в замершем воздухе. Каждая нота в череде волшебных музыкальных фраз заострённой стрелой пронзала сердце девушки, навевая смутные воспоминания далёкого прошлого, когда мелодии несколько иными тембрами, не менее волнующими, звучали в её мыслях, но вскоре запрятались глубоко в подсознание неизбежным и скорым взрослением. Её душа нисколько не очерствела и была также нежна и восприимчива к любым внешним впечатлениям, только исчезли непосредственность и дерзость мысли, которые присущи, в сущности, детям. И лишь люди именуемые гениями или творцами волей таинственного случая смогли сохранить малую частицу этого крайне неординарного мышления, щедро используя его во благо творчества. К счастью, эта совершенно по-новому звучащая музыкальная речь пробудила доселе спящие впечатления, которые теперь медленно проникали в чувства Флорентины. Но она ни о чём не догадывалась, завороженная не слыханным никогда ранее полнозвучным тембром музыкального инструмента. Крадучись на носочках мягких летних туфель, не желая никаким посторонним шумом осквернить благословенную музыку, Флорентина приблизилась к танцевальному классу и осторожно приоткрыла тяжёлую дверь, не скрывающую тайн своего обитателя. На единый миг девушка была ослеплена ярким солнечным светом, который в избытке наполнял вытянутую прямоугольником комнату, отчего мистер Бальдр, выписывающий лёгкие и изящные па, казался неземным существом, спустившимся на бренную землю, чтобы поражать неискушённых зрителей красотой и благородным величием. Сквозь тонкие шторы из воздушной вуали, спускавшиеся на окна пышными складками, лилось золотистое свечение, самым невероятным образом преображая всё вокруг: время будто повисло в воздухе, каждая кружащаяся пылинка остро была видна под ослепительными лучами, которые мягкой волной омывали точёную фигуру мистера Бальдра. Флорентина удивлённо моргнула, пленённая несказанным очарованием картины, но, всё ещё находясь под притягательной властью музыки, она начала беспокойно искать глазами её источник. Как обнаружилось почти сразу же, божественная музыка звучала из старинного граммофона, издавна стоявшего в углу класса на мраморной столешнице массивной ореховой тумбы, богато инкрустированного перламутром и слоновой костью, но до сих пор практически неприметного. Завороженная, не помня себя и забыв о приличиях, Флорентина медленно подошла к нему - так усталые путники, мучимые жаждой, в забытьи двигались к внезапно увиденному источнику не в силах поверить своим глазам. Девушка же отрешенно смотрела на игравшую пластинку, словно под сильным гипнозом, немного покачиваясь с пятки на носок и находясь в крайне задумчивом состоянии. Внезапно музыка резко стихла и воцарилась звенящая тишина, которая казалась ещё более оглушающей от того, что секундой назад она была наполнена глубоким и полным звучанием загадочного музыкального инструмента. Флорентина тотчас очнулась от транса и, отшатнувшись назад, увидела мягкую добрую усмешку, которая играла на умном лице мистера Бальдра. В силу возраста в уголках его глаз и губ залегли сети неглубоких морщин, особо сильно проявлявшихся при лучистой улыбке, так свойственной ему. Но сегодня отчего-то они только сильнее оттенили некую печаль во взоре и натянутость, обычно столь искренней и тёплой, усмешки. - Не стоит так тихо подкрадываться, ma chère Florence, - так говорят с неразумным дитём, пытаясь успокоить и отвлечь от насущной проблемы. - Не ожидал увидеть вас в столь ранний час; вы застали меня врасплох. Чем я могу помочь? Вы зашли с какой-то конкретной целью, не так ли? Его бархатный тембр голоса успокаивающе действовал на распалённое сознание Флорентины, но также усыплял бдительность и волнующие мысли, что она и заметила почти сразу же. Не желая вводить себя в заблуждение, девушка решительно встряхнула головой, сбрасывая оцепенение с чувств и, вскинув вверх голову, спросила твёрдым голосом: - Что это была за музыка? Именно она привела меня к вам. Впрочем, здесь она несколько кривила душой: необходимость встречи с ним была в желании обсудить несколько спорных моментов из недавно прочитанной старинной книги. Мистер Браги, имеющий несомненный изысканный вкус к литературе и не лишённый чувственного воображения, всё равно не смог бы разделить восторги девушки по прочитанному фолианту. Несмотря на долгое и приятное общение, их отношения не переходили известной установленной черты учитель-ученица. Но мистер Бальдр, её родственная душа, поистине обладающий утончённым восприятием мира, стал ей превосходным другом и советчиком. Долгие вечера они могли проводить вместе в летней беседке в глубине парка на берегу округлого пруда, размышляя о вечных вопросах жизни и бытия, разыскивая новые пути истинного знания и находя друг в друге неиссякаемый источник вдохновлённых мыслей. Именно поэтому мистер Бальдр, так хорошо изучивший эту юную девичью душу, пристально смотрел на Флорентину, словно насквозь пронзая все её мысли. Под его проницательным взглядом, девушка смутилась и снова растеряла своё самообладание. Сделав реверанс и пробормотав приветствие, она замерла в ожидании ответа. Но, казалось, обычно многословный и словоохотливый учитель не мог найти слов. Как удивительно! Во всём его облике сквозило волнение: оно проступало в несколько нахмуренных бровях, в странном блеске антрацитовых глаз, в нервном постукивании изящных пальцев по пластинке, которую он покручивал в руках, и даже в неуверенной стойке ног, так славившихся своей непринуждённой естественной лёгкостью. Обратив внимание на шеллачную пластинку, Флорентина с удивлением отметила специально стёртую надпись с названия, что ещё более усилило её любопытство. - Это одна из пластинок моих старых коллекций. Ничего особенного, на что стоит обращать внимание. Я предпочитаю ставить эту музыку для собственного удовольствия: под неё хорошо импровизировать, движения получаются воздушными и свободными. Не более того. Для занятий, как вы уже заметили, я использую упрощённый и ученический вариант. - Да, я заметила это, - легко улыбнулась Флорентина, - Но мы так много лет занимаемся танцами, что музыка, которую вы обычно используете, несколько потеряла свой первоначальный блеск и красоту. Так почему бы не внести немного новых красок в наши занятия? Я уверена, это принесёт удовольствие и мне, и вам. Мистер Бальдр, прищурившись, смотрел на девушку, но будто не видел её. Складывалось впечатление, что он тщательно обдумывал свои слова, и это опять было так мало похоже на её учителя, что Флорентина уже который раз за утро изумилась происходящему. В конце концов, будто что-то про себя решив, мистер Бальдр покачал головой и голосом с нотками сожаления ответил девушке: - Ne vous offensez pas[5], Florence. Мои желания и воля мало чем могут помочь. Ты не понимаешь, о чём сейчас просишь, а я не могу дать тебе должных объяснений. Это не в моей компетенции. Я связан по рукам и ногам словом, данным твоей матери, и выпутаться из этих пут не имею никакой возможности. Впрочем, все мы подчиняемся в этом доме массе негласных правил, несказанных, а оттого более требовательных и суровых. Порой ты так погружена в себя, что не замечаешь таких ярких мелочей, кот