Капитан объявил благодарность тринадцати членам экипажа за бдительность и умелые действия, а начальник экспедиции Дьяков премировал меня коричневыми полуботинками фирмы «Скороход». Все было сделано так быстро, ни один пассажир не узнал, что под утро был потушен пожар.
В 1935 г. я был вторым помощником капитана на пароходе «Ительмен». Мы стояли под разгрузкой в Петропавловске. Как-то меня попросил зайти уполномоченный (фамилию не помню), который занимал отдельную комнату в управлении порта. Сначала он меня спросил, кто я и что я, как отношусь к советской власти, что знаю о Ленине. Я ему рассказал, что будучи пионером, был зачислен в отряд имени Рыкова и получил значок, покрытый целлулоидом, с изображением лица Рыкова. Мне он очень не понравился, и я начал просить, чтобы меня перевели в отряд имени Ленина (о нем мне много рассказывал отец, и я Ленина очень уважал). На меня даже не хотели обращать внимания, тогда я значок с Рыковым отдал отрядному, сказал, что я не буду пионером Рыкова и даже заплакал. После этого мне вручили значок с лицом маленького Ленина и зачислили в отряд его имени. С того времени я прочел много трудов Ленина, он и сегодня является моим идеалом.
Потом уполномоченный сказал мне, что у Советской власти много врагов за рубежом и дома. Допустим, тебе предложат вступить в какой-нибудь союз или партию, направленную на подрыв советской власти. Ты можешь оказать нам помощь. Для этого ты должен подписать специальный документ. Я сказал, что если это произойдет, то я и без подписки сообщу, так как Советская власть — наша власть, ее создал Ленин, друг всех простых трудовых людей. Потом я ему возразил против анекдотов, считая, что человек, рассказывающий анекдоты, не является врагом, так как это часто происходит во время выпивки для красного словца, а на завтра он уже забыл его. В основном, анекдот процветал у руководства и у интеллигенции и, как правило, пересказанный с чужих уст.
Товарищ согласился со мной, но подписать бумагу все же уговорил. Жизнь прожита, но я так и не сообщил ни на кого, видимо, потому что вращался среди среди людей, преданных родине. Возможно, за то, что я был нем, мне пришили «ярлык»…
20 декабря 1936 г. на пароходе «Ительмен» мы вышли из Владивостока в Иокогаму на ремонт в связи с продажей Японии КВЖД. С окончанием ремонта в феврале 1937 г. капитан Якимов вызвал меня и поручил произвести отгрузку судового металлолома, скопившегося после ремонта, для продажи его по цене 12 иен за тонну. Баржу с металлоломом катер повел каналом для выгрузки на склад покупателя с одновременным провесом. Я, полисмен и хозяин на легковой машине отправились в Иокогама-док, где стояло судно. В центре города остановились у фруктового магазина, где хозяин купил три корзины разных фруктов для капитана, меня и полисмена. Потом мы подъехали к небольшому ресторану поужинать. Было много японских блюд и разных напитков. Нас обслуживала миловидная японка, которая всячески хотела понравиться мне. Хозяин говорит: «Вы нравитесь барышне, и она Вас приглашает к себе. Здесь близко».
Я категорически отказался, заявив, что у меня есть семья, и попросил поскорее отвезти меня на судно, так как уже поздно. Можно было все удумать: либо они хотели овладеть деньгами, либо завербовать на свою сторону. Хозяин ушел из-за стола, видимо, куда-то звонить. Его не было минут тридцать, а потом он пришел и сказал, что можно ехать. По прибытии на судно я отчитался обо всем капитану, о случившемся в ресторане сказал помполиту Сильянову. Последний был склонен думать, что меня пытались завербовать.
В конце сентября 1937 г. мы вышли на пароходе «Ительмен» на западную Камчатку. Рейс продолжался 66 суток, но из-за непрерывных штормов удалось выгрузить всего 70 тонн. Из-за окончания запасов угля и воды перешли в Петропавловск.
На западном побережье сложилась чрезвычайная обстановка: отсутствовало снабжение, продовольствие, не было топлива. Вербованные рабочие с северных комбинатов самовольно уходили пешком на юг. Капитана «Ительмена» А. В. Арсентьева сняли с судна, тогда процветала «ежовщина». Мне предложили принять «Ительмен» и готовиться к выходу на западную Камчатку. Я хоть и имел кое-какой опыт, но командовать таким судном, и тем более идти в зимний рейс до Ичи, было для меня очень сложной задачей, так как никогда до этого суда зимой побережья Камчатки не посещали. Неоднократно поднимал вопрос о назначении нового капитана, однако на мои просьбы никто не откликнулся, а наоборот, даже припугнули в органах. Старпомом дали мне П. Д. Киселева, его сняли с траулера «Буревестник». Мы были однокурсники по рыбному техникуму.
26 декабря вышли в рейс. Единственное, что меня успокаивало, это опыт зимовки в 1928 г. в селении Русь Соболевского района. Мы с отцом тогда сделали две поездки на собаках в Большерецк в январе и феврале, перевозили груз в кооператив. Ночевали на комбинатах, там наблюдали, что вдоль берега тянется полоса воды. Сторожа рассказывали, что всю зиму преобладают северо-восточные ветра, которые отгоняют лед от берега. Но стоит ветру измениться, как лед подходит к берегу и образует нагромождение торосов, поэтому необходимо следить за состоянием льда и ветра.