В системе этого пресловутого изучения большое место занимали доносы с мест отдельных лиц, недовольных почему-либо призывниками и сводивших с ними счеты. В особенности большой клеветой занимались попы. Примером такого ложного поповского доноса может служить следующий факт.
Поп села Малая Горенка Кременецкого уезда, Михайл Кныш, 18 ноября 1907 г. доносил жандармскому управлению на рекрута того же села Максима Корчака, что он безбожник, был на заводах в Сибири и по его, поповскому подозрению, является участником революционной организации. По доносу началось тщательное расследование. Виленское жандармское управление, куда был подан донос, в 1908 г. установило, что Корчак служит в Балтийском флоте. Дело было передано в Петербургское жандармское управление, последнее же установило, что донос попа был ложным и что Корчак ни в какой организации не состоял и даже не работал в Сибири. Однако, несмотря на это, Максим Корчак все же попал в разряд неблагонадежных. За ним был установлен надзор.
Такие примеры были не единичны. Материалы о ложных доносах встречаются на протяжении всех лет реакции. Особенно усердствовали в клевете и ложных доносах попы, эти жандармы в рясе, но не отставали от них и другие.
В 1908 г. управление Сарапульского уездного воинского начальника доносило в Петербург, что «согласно сообщению жандармского управления в 1907 г., из призванных во флот и гвардию такие лица, как П. Г. Ильин, попавший на службу в гвардию, социал-демократ К. Мездрик и К. Дмитриев, попавшие во флот, тоже социал-демократы, все они принимали активное участие в революции 1905 г. на кожевенном заводе, где они работали в качестве рабочих».[36]
Революция и большевистская пропаганда глубоко затронули деревню. Из призывников-крестьян немало было «политически неблагонадежных». Поэтому-то не случайно отбору новобранцев придавали огромное значение. Изучению призывников уделялось все больше и больше внимания.
В деревне помещики, кулаки и сельские старосты, в городе провокаторы, шпионы, отдельные мастера, администрация производства и домовладельцы являлись доносчиками на призываемых. Таким образом были приняты самые решительные меры по охране армии и флота от «политически неблагонадежных элементов». Но чем больше правительство боролось с «крамолой», тем больше оно теряло доверие не только к солдатам и матросам, но и к офицерам и учебным заведениям, готовившим кадры командного состава, ибо правительство все больше получало сведений о народной ненависти к режиму. Отсюда правительство все больше и больше усиливало систему сыска и шпионажа в стране, а также в армии и флоте.
Еще в 1906 г. департамент полиции издал специальное распоряжение об усилении надзора над учебными заведениями ввиду того, что некоторые из них выпустили, как гласит циркуляр, «политически неблагонадежных офицеров».
В 1908 г. в военно-учебных заведениях курс законоведения был дополнен курсом по ознакомлению учащихся с крайними социалистическими учениями. Введением этого курса хотели добиться того, чтобы будущие офицеры, зная оружие социалистов, смогли бы лучше бороться с ними. Юнкера кратко знакомились с идеями революционных партий и, в частности, с произведениями марксистов. Но, как видно, многим юнкерам трудно поддавалась освоению марксистская литература и особенно учение Карла Маркса. Об этом писал один из военных педагогов в своей докладной записке по поводу улучшения воспитательной работы среди юнкеров.[37]
Такие методы воспитания юнкеров иногда давали неожиданные для правительства результаты. Часть будущих офицеров заражалась революционными идеями, преподносимыми официальными преподавателями с кафедр. В силу этого правительство в 1912 г. отменило этот циркуляр. Правительство в годы реакции приняло также особые меры и по воспитанию нижних чинов. Командирам частей и корабельным попам строжайше предписывалось вести постоянные нравственные беседы с матросами и воспитывать их в духе преданности и любви к царю и «отечеству», «не щадить живота своего за веру и царя», ненавидеть «зловредных» социалистов, как «внутренних и особенно опасных врагов» для царизма.
В этих беседах всемерно разжигалась национальная вражда. Среди матросов распространяли бульварно-авантюристическую, церковную литературу, черносотенно-шовинистические газеты и журналы и т. п.
Но это на большинство матросов не оказывало особого влияния. Вот как описывает восприятие этой пропаганды в гвардейском флотском экипаже один из моряков того периода:
37
Педагогический сборник, изд. при Главном управлении военно-учебных заведений, 1909 г., октябрь, стр. 315―316.