К двум часам дня над островом уже были подняты русский и турецкий флаги. Половина гарнизона попала в плен. В числе пленных был и комендант острова бригадный генерал Пиврон. Русские моряки нашли его спрятавшимся в огромной бочке. Генерал был объят таким ужасом, что позже за обедом у русского адмирала не мог даже держать ложку.
Так же успешно было нападение и на главную крепость. До пяти часов вечера корабли и береговая батарея обстреливали крепость орудийным огнем. Наконец, по приказу Ушакова, турки и албанцы, подкрепленные русскими моряками, бросились на приступ. Первая атака была отбита. Союзники ударили еще раз. Храбро защищались французы. Больших трудов стоило выбить их из каждого укрепления, каждого выступа скалы. Карабкаясь на почти отвесные стены, взбираясь по приставленным лестницам, наступающие к вечеру взяли два важнейших бастиона.
Французы, не желая дальше бесполезно жертвовать жизнью, предложили перемирие.
— Я всегда на приятные разговоры согласен, — ответил Ушаков.
20 февраля 1799 года неприступная крепость Корфу впервые в своей истории капитулировала. В плен было взято 2931 человек, захвачено 636 орудий и большое количество боевых и продовольственных запасов.
Великий Суворов, узнав о взятии Корфу, радостно вскричал:
— Ура русскому флоту! Жалею, что не был при взятии Корфу хотя бы мичманом.
Правительство Павла не оценило самоотверженности и отваги русских моряков.
Спустя полтора месяца после взятия Корфу Ушаков в письме к русскому посланнику вынужден был констатировать горькую истину:
«Из всей древней истории не знаю и не нахожу я примеров, чтобы когда какой флот мог находиться в отдаленности без всяких снабжений и в такой крайности, в какой мы теперь находимся. Мы не желаем никакого награждения, лишь бы только, по крайней мере, довольствовали нас провиантом, порционами и жалованьем как следует, и служители наши, столь верно и ревностно служащие, не были бы больны и не умирали бы с голоду, и чтобы при том корабли наши было чем исправить, и мы не могли бы иметь уныния от напрасной стоянки и невозможности действовать».
На севере Апеннинского полуострова французов теснил фельдмаршал Суворов. Только его система, его тактика могли противостоять тактике французских батальонов. «Они воюют колоннами, и мы их бить будем колоннами», заявил Суворов. Русские солдаты, по выражению их полководца, «дрались как отчаянные… а ничего нет страшнее отчаянных». По свидетельству же иностранцев, русские полки «обладали твердостью и устойчивостью бастионов». Северная Италия была быстро очищена от французских войск.
Но на юге еще господствовали французы. Нельсон со своим флотом крейсеровал у Неаполя, не решаясь начать действия на берегу.
Ушаков отдает распоряжение итти к берегам Италии.
Русские корабли, идя вдоль побережья Италии, занимают один город за другим.
В Палермо произошла первая встреча русского флотоводца с английским адмиралом Нельсоном. Ушаков предложил Нельсону направить против занятой французами Мальты соединенные силы двух эскадр. Но это никак не входило в расчеты Нельсона, он всеми силами старался отклонить предложение Ушакова.
С первой же встречи русский и английский флотоводцы не сошлись. Ушаков, не доверяя льстивым фразам английского лорда, с подозрением относился к его предложениям. Нельсон с досадой видел, что русский адмирал держит себя самостоятельно, независимо и никак не может быть зачислен в число его бессловесных помощников.
Нельсон писал подчиненному ему командиру Трубриджу, что Ушаков «держит себя так высоко, что это невыносимо; под вежливой наружностью в нем скрывается медведь».
С прибытием в Неаполь русская эскадра стала готовиться к взятию Рима. Но и тут англичане, привыкшие загребать жар чужими руками, воспользовались появлением русской эскадры — моральным воздействием русских войск на неприятеля.
Стоявший в Неаполе корабль английского командира Трубриджа сразу же после прихода Ушакова снялся с якоря. Ушакову свой поспешный уход Трубридж объяснил необходимостью собрать у Чивита-Веккии английские суда и итти на соединение с Нельсоном. На самом деле Трубридж отправился к Риму и склонил французского генерала Гарнье, защищавшего Рим, к весьма невыгодной для союзников капитуляции. Французский генерал, поставленный в безвыходное положение, охотно принял предложенные ему условия капитуляции. По этим условиям французские войска не признавались военнопленными, у них не отбиралось оружие, они не лишались права дальнейшего участия в войне, им даже обещалась перевозка в отечество.
Ушаков от такого вероломства англичан пришел в крайнее негодование. Он знал, что освобождающиеся в Риме французские войска будут переброшены на фронт против Суворова. Ушаков сначала было решил отменить предполагаемый поход русских на Рим, но потом все же отдал приказ о выступлении.
Государственный переворот во Франции, в результате которого «маленький капрал» Бонапарт стал императором Наполеоном, в корне изменил отношение Павла к Франции. Ушаков получает распоряжение спешно возвращаться в Черное море, забрав с собой все войска.
Два с четвертью года длился средиземноморский поход. Русские моряки совершили много геройских подвигов, прославили силу русского флота, высоко подняли честь родины.
Неожиданные симпатии к Франции оказались для Павла роковыми. Подкупленные английским послом в Петербурге, дворяне-придворные душат его в Михайловском замке, в котором он жил как в крепости.
С воцарением на престол Александра I для русского флота наступила самая темная в его истории пора. К руководству флотом пришли чуждые ему люди. Корабли гнили в гаванях, не получая самого необходимого ремонта; парусные и орудийные учения прекратились. Русский флот разбазаривался — много военных кораблей было продано в другие страны, в частности в Испанию. Истинные моряки тяжело переживали развал флота, с негодованием и неприязнью смотрели на заводимые порядки. Многие подали в отставку.
При Александре Ушаков — участник свыше 40 морских кампаний — занимает скромную должность начальника Балтийского гребного флота.
После позорного Тильзитского мира, когда все завоевания русских моряков в Средиземном море снова отданы французам, Ушаков подает в отставку.
Мотивируя свою отставку болезнью, Ушаков писал в рапорте на имя царя: «… не прошу награды, знатных имений, высокославными предками вашими за службу мне обещанных, но останусь доволен тем, что от вашей милости и щедрости определено будет на кратковременную мою жизнь к пропитанию».
Царь расщедрился и уволил Ушакова с половинной пенсией.
Остаток своих дней Ушаков провел довольно бедно и уединенно в деревушке Алексеевке Тамбовской губернии.
Поместия с тысячами душ, пожалованные ему за многочисленные победы над врагами, получены не были. Пенсии едва хватало на пропитание. О его бедности говорит и завещание, составленное в 1810 году. По нему он все свое наследство — «7 душ дворовых людей» — оставил единственным родственникам — двум племянникам и племяннице.
2 октября 1817 года знаменитый флотоводец скончался.
Смерть Ушакова прошла почти незамеченной. Петербургская газета «Северная почта» в номере от 27 октября ограничилась краткой заметкой: «Из Тамбова, от 12 октября. Известный адмирал Федор Федорович Ушаков, толико прославившийся военными деяниями своими, сего октября 2 числа, к общему сожалению, скончался здешней губернии в Темниковском уезде. Погребение происходило 7 числа». И все. Больше никто и никак не отозвался на смерть храброго моряка — создателя новой тактической школы русского флота.
Моряки Красного флота свято хранят боевые традиции. Они чтут память выдающихся флотоводцев, бесстрашных героев, талантливых сынов русского народа.
Н. Кружков. Адмирал Нахимов
Героическая оборона Севастополя вошла в историю русского народа как одна из блестящих ее страниц. В течение 11 месяцев севастопольцы с непоколебимым мужеством обороняли родную землю от вторгнувшихся иноземцев. Будучи в начале кампании вовсе незащищенным с суши, Севастополь усилиями гарнизона, под огнем мощной неприятельской артиллерии, был укреплен в кратчайшие сроки и сумел оказать врагу стойкое, длительное сопротивление, во время которого русские войска покрыли себя неувядаемой славой. Немало мужественных защитников родины нашли себе могилу на бастионах Севастополя. Немало доблестных севастопольцев, талантливых организаторов обороны, прославило свои имена во время 11-месячной осады. Среди них всегда будет блистать имя адмирала Павла Степановича Нахимова, одного из подлинных героев севастопольской эпопеи, скромнейшего человека, «отца матросов», доблестного воина и талантливого командира.