Большевики считали, что революционные выступления в военных частях должны дополнять и усиливать восстания рабочих и крестьян. Поэтому они были против восстания во флоте в это время. Но тем не менее, когда восстание вспыхнуло, они возглавили движение смелых революционных моряков-балтийцев.
Славные революционные традиции 1905―1906 гг. нашли свое блестящее применение в 1917 г., когда армия и флот, руководимые большевиками, перешли на сторону революции и помогли рабочим и революционным крестьянам свергнуть иго капитализма.
С. Найда. К истории революционного движения во флоте в годы реакции и революционного подъема[26]
1. Флот в годы столыпинской реакции
3 июня 1907 г. царское правительство распустило II Государственную думу. «Этот день принято в истории называть днем третьеиюньского государственного переворота. Царское правительство издало новый закон о выборах в III Государственную думу и тем самым нарушило свой собственный манифест 17 октября 1905 г., так как, согласно этому манифесту, оно должно было издавать новые законы только с согласия Думы. Социал-демократическая фракция второй Думы была предана суду, представители рабочего класса отправлены на каторгу и в ссылку на поселение». «Царское правительство стало усиленно громить политические и экономические организации пролетариата. Каторжные тюрьмы, крепости и места ссылки переполнились революционерами. Революционеров зверски избивали в тюрьмах, подвергали пыткам и мучениям. Черносотенный террор свирепствовал вовсю. Царский министр Столыпин покрыл виселицами страну. Было казнено несколько тысяч революционеров. Виселицу в то время называли „столыпинским галстуком“».[27]
Ужасы столыпинской реакции переживали также матросы и солдаты, т. е. те же рабочие и крестьяне, одетые в шинели. Только в одном Балтийском флоте за период с 1906 до 1911 г. за революционную деятельность было осуждено 6252 человека. Из них 149 человек приговорено к смертной казни, 960 — сослано на каторгу и лишено всех прав состояния, 1744 — заперто было в исправительные арестантские дома, 20 — было осуждено на пожизненное заключение в крепости, 2147 — сослано в дисциплинарные батальоны и 1232 — упрятано в военные и гражданские тюрьмы. Сотни моряков были казнены или замучены без всякого суда. Подобное положение царило не только во флоте.
В годы черной столыпинской реакции большевики отступили, но отступили для того, чтобы победить. Уходя в глубокое подполье и умело сочетав нелегальную работу с легальной, большевики шли во главе масс. Они вселяли уверенность в рабочем классе и крестьянстве, в среде матросов и солдат в неизбежность и близость новой революции. Они руководили повседневной борьбой масс против царя, помещиков и капиталистов.
Во флоте в годы столыпинской реакции (1907―1911 гг.) с внешней стороны все как будто было спокойно, но это было спокойствие поверхностное. В глубоком подполье зрели и накапливались революционные силы. Служба матросов в царском флоте была каторгой. Господствовали палочная дисциплина и издевательства, творимые командным составом. Командование флотом изобретало всевозможные «занятия», для того чтобы матросы не имели свободной минуты для размышлений. Занятия и «нравственные» беседы тянулись с раннего утра до позднего вечера. А когда нечего было придумать, то заставляли выполнять самые бессмысленные работы: чистить деревянные палубы стеклом, чистить во время дождя медь, с места на место перетаскивать грузы и т. п. Кормили очень плохо, нередко выдавали мясо с червями. В архиве морского министерства хранится много документов, указывающих, что матросы часто волновались из-за пищи.
Вот один из этих документов. 10 августа 1910 г. начальник Кронштадтского жандармского управления доносил в Главный морской штаб, что на крейсере «Громобой» матросы неоднократно отказывались от обеда потому, что в щах плавали черви. Об этом жаловались старшему офицеру лейтенанту Романову, который обычно отвечал: «Черви сварились, их можно свободно кушать. Это не вредит для здоровья. Ведь это обычное явление, на капусте часто бывают черви».[28] Один из офицеров корабля «Андрей Первозванный» на жалобы матросов, что им выдается плохая пища и червивое мясо, цинично заявил: «Черви удобоваримы и чем больше червей — тем лучше суп или борщ. Черный хлеб полезен рабочему человеку, а каша, каша — это гордость России. Ведь за границей ели бы кашу, да ее у них нет, ее нужно купить, а у нас, слава богу, своя родится, ее сколько угодно».
Плохая пища, изнурительная работа и каторжная дисциплина подрывали силы и порождали огромное количество заболеваний и большую смертность среди матросов. В 1907 г. на 33,5 тысячи человек команды Балтийского флота заболеваний было больше 30 тысяч. Уволено по болезни 1289 человек и умерло на каждую тысячу больше 100 человек. В 1908 г. на 36 тысяч команды нижних чинов заболеваний было 34 тысячи. Уволено по болезни 1110 человек. Умерло на каждую тысячу 177 человек. В 1909 г. на 42 тысячи команды нижних чинов заболеваний было 38 586. Уволено по болезни 1086 человек. Умерло на каждую тысячу 165 человек. Такой высокий процент смертности и заболеваний оставался вплоть до революции 1917 г.
На кораблях и в береговых командах, как правило, производились периодические обыски у матросов. Письма, книги и посылки, получаемые матросами, строго проверялись. По праздникам и постам команду водили в церковь. Во время исповеди попы шпионили, выспрашивали у матросов, как они относятся к службе и начальству, как соблюдают и понимают смысл присяги, не знаются ли с социалистами и т. п. Горе было тому матросу, который признавался в чем-либо попу. Поп сразу же доносил начальству, и такой матрос попадал в разряд неблагонадежных.
Иезуитские приемы и методы, применяемые служителями культа, вырабатывали в матросах отвращение к попам, а у более сознательных и к религии.
Были приняты меры для еще большей изоляции матросов от рабочих и для развращения их на берегу в официальных домах терпимости и кабаках, кишевших шпионами и провокаторами.
Чистка флота от политически неблагонадежных началась еще в годы революции и особенно широко развернулась в годы реакции. Она являлась одним из видов расправы с революционными моряками.
Особо неблагонадежных отчисляли в дисциплинарные батальоны, а менее активных списывали в армию, преимущественно в те пехотные полки, которые проявили себя «благонадежно» в годы революции.
Обычно такие полки были укомплектованы из наиболее забитых крестьян. Эти полки имели отменно реакционный состав офицерства. И если в годы революции списывали сотнями, то в период реакции стали ежегодно списывать с флота тысячами.
Были случаи, когда списывали с флота не только матросов, но и офицеров, заподозренных в сочувствии революции 1905―1907 гг. или, попросту, хорошо относившихся к команде. Среди офицеров наиболее «неблагонадежные» встречались среди инженер-механиков флота, в большинстве своем — выходцев из разночинцев. Положение инженер-механиков в царском флоте отличалось от положения других морских офицеров, состоявших в большинстве своем из отменно реакционной части дворянства. Эта часть офицеров с презрением относилась к инженер-механикам. Это, естественно, являлось одной из причин перехода более прогрессивной части инженер-механиков в оппозицию, а то и к прямому участию в революционном движении.
Перейдем к фактам, рисующим политическое состояние флота в годы реакции.
В 1907 году контр-адмирал Линдстрем (Балтийское море) доносил морскому министру Дикову, что на броненосце «Лазарев» политически неблагонадежным является весь состав команды, много неблагонадежных имеется и на других кораблях эскадры. Поскольку политические неблагонадежные, по повелению Николая II, должны быть немедленно списаны — контр-адмирал Линдстрем просил в своем донесении отсрочить списывание, потому что в противном случае не с кем будет закончить кампанию.
26
Все приведенные здесь материалы о процессе «52 моряков Балтики» взяты в основном из следующих источников: Ленинградского отделения Центрально-исторического архива (ЛОЦИА), дела: № 312 (15241), № 316 (15242), № 317 (15243) за июль 1913 г.; журнал «Красный флот» № 8 за 1923 г., стр. 69―72; газета «Правда» за 1912 и 1913 гг. и за 27 июня 1935 г. Кроме того, использованы воспоминания бывших матросов и командиров, свидетелей этих событий во флоте.