На другой день, изъявив желание идти в патруль, не спросив сначала разрешения старшего механика, я получил две очереди без берега, почему не мог пойти искать мою сестру, жившую в Одессе, а дождался ее прихода со знакомыми на мол, к миноносцу.
Из Одессы миноносец был послан к Очакову. Там, на береговой батарее шестидюймовых орудий «канэ», нам пришлось видеть отличную работу артиллеристов с эскадренного миноносца «Поспешный». Как рассказывали, «Поспешный» подошел к Очакову в то же, по-видимому, время, когда мы подходили к Одессе. Вечером, в темноте, он стал на якорь на взморье. Боевой тревоги на миноносце не было. Рано утром команда была разбужена выстрелами с берега: это четырехорудийная батарея шестидюймовых орудий открыла огонь по миноносцу. Расстояние было небольшое. Наводчик носового 100-мм орудия, не ожидая команды, открыл огонь и первым же выстрелом попал в щит одного из неприятельских орудий. Этого было достаточно для того, чтобы батарея прекратила огонь. Остальное довершил десант с миноносца. Очаков – город бедный, пыльный и, судя по окраинам около батареи, похож на большую украинскую деревню.
Некоторое время спустя, опять у Очакова, миноносец принял на борт с английского крейсера «Карадок» генерала Шиллинга со штабом, назначенного главнокомандующим войсками Новороссии. Из люка машинного отделения я невольно залюбовался искусством нашего командира, который, подходя довольно большим ходом, развернулся перед крейсером и подвел миноносец прямо к трапу. На крейсере генерала провожал почетный караул, и на груди нескольких английских матросов я заметил новенькие Георгиевские кресты, по-видимому, награды за взятие Одессы. Генерал попрощался с англичанами, перешел со штабом на миноносец, и мы отвалили так же легко и быстро, как и подошли. Генерала мы отвезли в Херсон. В устьях Днепровского лимана хорошо видна разница между мутными водами Днепра и синей водой Черного моря.
Поход на Одессу показал, что котлы миноносца требуют проверки, и миноносец вскоре вернулся в Севастополь и стал у стенки порта для производства этой работы. В этот период я отказался быть машинным содержателем и передал машинную кладовую Осипову. Дважды во время похода на Одессу, заменяя болевшего кочегара, мне пришлось нести вахту в кочегарке, и я едва выдерживал четыре часа. Во время стоянки в Севастополе, как-то на палубе, старший механик сказал мне, что предполагает списать меня в экипаж как слабого. Дело шло к осени, к бурям и качкам. Я попросил его не списывать меня, а дать разрешение на переход в 5-й бронепоездной дивизион, формировавшийся в Севастополе. Разрешение я получил. Отец мой не возражал. На путях вокзала я нашел штаб дивизиона, где меня принял адъютант дивизиона капитан Генерального штаба Энгельгард. Он дал свое согласие, написал мне бумагу в штаб флота о моем переводе в их распоряжение, и дело пошло по канцеляриям.
Миноносец тем временем пошел опять в поход в Одессу, и я с ним. Котлы были все в исправности, и мы делали до 24 узлов. Опять побывали в Очакове и Херсоне. В Херсоне командиру попался на глаза чудный небольшой моторный катер, и он решил взять его с собой. Сперва пробовали поднять катер на талях на палубу, но шлюп-балки погнулись, не выдержав тяжести. Тогда решили взять его на буксир. Пока шли по Днепру и по лиману небольшим ходом, дело шло, но, когда вышли в открытое море и дали 23 узла, катер затонул. Его вытащили, откачали. Пошли – он опять затонул. Тогда к катеру прикрепили красный буек и оставили его на дне морском, так как у миноносца было срочное задание и командир торопился в Одессу. Дальнейшая судьба катера мне неизвестна.
В Одессе около нас, на рейде, произошел взрыв и пожар на французском сторожевом катере, на котором погибли два французских моряка. Первую помощь при тушении пожара оказали моряки с миноносца, но затушил пожар спасательный катер Одесского порта с мощными помпами. Погибших моряков похоронили с отданием воинских почестей: была команда с миноносца и взвод от 4-й стрелковой дивизии.
В Одессе командир получил предписание о моем переводе в 5-й бронепоездной дивизион. Мне выдали необходимые документы, оставили мне мое английское обмундирование, мои морские чемоданы и даже койку, дали отношение командиру канонерской лодки «Грозный», шедшей в Севастополь, и я покинул миноносец «Живой» и флот вообще для новой службы на бронепоезде «Непобедимый»324.