— Что это было? — с трудом приходя в себя, прокричал Рикке.
— Не знаю, — проорал в ответ Егер. — Но если это вернется — нам крышка!
Японцы грабили деревню. Солдаты уже застрелили нескольких жителей, недовольных тем, что воруют их пожитки. Трупы как немое предостережение лежали на площади, возле разрушенной стены яменя. Но и этого было мало: захватчики, примкнув штыки, расхаживали по деревне, готовые проткнуть каждого, кто косо посмотрит на них.
Лю Хань старалась не привлекать внимания японцев. Она была наслышана, каким образом те набирают женщин в свои «батальоны развлечении». Пепел сделал волосы Лю седыми, древесный уголь прибавил ее лицу не только грязи, но и прочертил морщины, значительно состарив, Горе помогло ей легко освоиться с шаркающей походкой старухи. Лю Хань бесцельно бродила вокруг деревни, держась подальше от солдат.
Поскольку она находилась в стороне от шумной суеты, поглотившей захватчиков и деревенских жителей, то, наверное, стала первой, кто услышал какой-то шум в небе. Лю испуганно задрала голову — новые бомбардировщики на подходе? Но зачем они сейчас, когда деревня уже захвачена японцами? А может, это китайские самолеты? Если гоминдановское правительство хочет удержать Ханькоу, им придется очень постараться.
Шум нарастал, приближаясь с юга. Страх и волнение охватили Лю Хань. Она желала японцам смерти, но ей не хотелось погибать вместе с ними.
Несмотря на свои страдания, она решила, что хочет жить. Позабыв про старушечью походку, Лю кинулась к зарослям: лучше оказаться подальше, когда на деревню посыплются бомбы. Гул приближающихся самолетов нарастал.
Она забралась в самую гущу кустарника и папоротников. К этому времени самолеты были почти у нее над головой. Лю посмотрела на них из-за ветвей дерева, и глаза женщины широко раскрылись: на мгновение она забыла о страхах и постигшем ее горе. Те самолеты, которые она привыкла видеть, имели изящные очертания, напоминавшие птиц. Эти же больше походили на жуков. И у них не было крыльев!
Если что-то, кроме колдовства, удерживало их в воздухе, то этим «что-то» являлся вращающийся диск над каждой из машин.
Неизвестные машины парили в воздухе как стрекозы. Лю Хань никогда не слышала о самолете, который мог бы проделывать такое — хотя все, что она знала о самолетах, было связано со смертью и разрушениями, которые они приносили.
Повиснув в воздухе, странные машины обстреляли пулеметами и ракетами несчастную, залитую кровью деревню. Сквозь щелчки ружейных выстрелов и хлопки взрывов оттуда донеслись крики, в том числе и низкие, гортанные вопли японских солдат. Услышав их, Лю съежилась: эти звуки напомнили ей волчий вой.
Неожиданно в развалинах яменя застрекотал пулемет Японцы пытались отразить атаку. Трассирующие пули летели вверх, прочерчивая огненные следы в направлении самолетов-«стрекоз». К земле с рычанием устремились две ракеты. Грохот, вспышка света — и пулемет умолк. Забыв про осторожность, Лю Хань испустила пронзительный крик радости. Да и кто услышит ее среди царящего хаоса?
Несколько странных машин приземлились; сбоку открылись дверцы. Затаив дыхание, Лю ждала, что сейчас оттуда выпрыгнут солдаты и завершат уничтожение японцев.
Неужели это действительно войска гоминьдана? Лю Хань даже не представляла, что ее страна может похвастаться такими удивительными самолетами. Или они прилетели из Америки? Американцы считались наиболее умными из всех чужеземцев, и ведь они тоже воюют с японцами. Однажды Лю Хань видела американца — большого толстого христианского миссионера, который плохо говорил по-китайски. Она помнила, что голос у него звучал очень свирепо. Женщина представила рослых свирепых американцев, выпрыгивающих из самолетов-«стрекоз», и у каждого в руках длинный сверкающий штык.
Из самолета-«стрекозы» появились солдаты в шлемах. Вовсе не американцы, не рослые и не свирепые. Небыли они и воинами китайской армии. Ликование Лю Хань мгновенно сменилось ужасом. Обычно китайцы называли иностранцев «дьяволами»; только что Лю Хань думала так об американцах. Но сейчас перед ней действительно предстали дьяволы!
Они были ниже, чем люди, их зеленовато-коричневые тела блестели, как змеиная кожа. Безносые — вместо этого нижняя часть их лиц была вытянута наподобие короткой морды. Вначале Лю Хань подумала о кошках, потом — о ящерицах. Эти дьяволы имели также и хвосты, короткие и толстые, доходящие почти до колен.
Лю Хань протерла глаза, но, когда вновь открыла их, дьяволы никуда не исчезли.
Вдобавок ко всему дьяволы даже двигались не так, как люди. Лю Хань вновь подумала о ящерицах: движения пришельцев чем-то напоминали их суетливое снование. Когда же дьяволы останавливались, то замирали полностью, что несвойственно для человека, за исключением разве что монаха в медитации:
Но пришельцы вели себя отнюдь не как монахи. В руках у них находились предметы, похожие на ружья. Это и были ружья — дьяволы открыли огонь по деревне. И какие ружья! Вместо обычных винтовочных залпов оружие дьяволов, словно пулемет, выплевывало потоки пуль.
Невзирая на шквал огня, невзирая на ракеты и пулеметный обстрел из самолетов-«стрекоз», японские солдаты, остававшиеся в деревне, продолжали отстреливаться. Дьяволы, что приземлились, пошли в атаку на японцев: одни устремились вперед, другие их прикрывали. Лю Хань знала: если бы ее атаковали такие чудовища, она бы либо сразу же сдалась, либо убежала. Японцы не сделали ни того, ни другого. Они сражались до тех пор, пока их всех не перебили. Это произошло довольно скоро.
К тому времени, когда закончилось это небольшое сражение, деревня была охвачена огнем. Вглядываясь сквозь листву кустарника, Лю Хань видела своих односельчан, тех кто уцелел, — они разбегались во все стороны, прочь от новой напасти.
Через несколько минут несколько жителей все-таки двинулись к самолетам-«стрекозам», подгоняемые дьяволами с ружьями. Один из таких дьяволов лежал на траве прямо перед домами. Кровь, забрызгавшая его чешуйчатую кожу, была такой же красной, как человеческая. Лю Хань вновь протерла глаза. Она не думала, что дьяволы могут истекать кровью.
Несколько висевших в небе самолетов-«стрекоз» улетели на север. Вскоре они вновь начали обстрел. «Хорошо! — подумала Лю Хань. — Они продолжают убивать японцев».
Покончив с сопротивлением в деревне и с самой деревней тоже, маленькие чешуйчатые дьяволы, которые остались на земле, принялись осматривать окрестности, словно хотели убедиться, что поблизости больше нет притаившихся врагов. Когда один из них двинулся в ее направлении, Лю Хань лихорадочно попыталась зарыться под листьями и ветвями. Если Будда будет добр, дьявол ее не заметит.
Но, наверное, сострадательный Будда был занят чем-то другим. Чешуйчатый дьявол увидел ее и что-то закричал на своем языке. Лю Хань задрожала всем телом, но не вышла. Потом заговорило ружье дьявола. Пули засвистели в ветвях около Лю.
Дьявол снова что-то крикнул. Она понимала: если бы он захотел, то мог бы убить ее, поэтому он скорее всего приказывает ей сдаться. Она встала, подняла над головой руки и, заикаясь от страха, взмолилась:
— П-пожалуйста, не стреляйте в меня, господин дьявол!
Когда дьявол заговорил опять, Лю увидела у него во рту множество маленьких острых зубов и длинный раздвоенный язык, как у змеи. Один глаз продолжал следить за ней, другой беспокойно вращался из стороны в сторону. Когда Лю Хань сделала шаг в направлении дьявола, тот отскочил назад и поднял ружье.
Пришелец едва доходил ей до плеча.
— Вы меня боитесь? — спросила она.
Мысль о том, что дьяволу знаком страх, была такой абсурдной, что Лю, вопреки всем бедам этого жуткого дня, захотелось рассмеяться.
Маленький чешуйчатый дьявол вовсе не собирался шутить. Ружьем он показал назад, в направлении самолетов-«стрекоз». Туда уже загоняли плененных жителей деревни. Лю Хань знала, у нее нет выбора, кроме как идти в том направлении. Когда она прошла мимо дьявола, тот отступил назад, пропуская ее на расстояние вытянутой руки. Если он ее не боится, тогда вообще непонятно, почему он так осторожен.
Прежде чем Лю Хань поднялась по трапу внутрь самолета-«стрекозы», другой дьявол связал ей спереди руки. Затем провел женщину в кабину, ружьем указал на сиденье.