– Кладите их так в «скорую», – приказал сержант, не обращая внимания на требование полковника вернуть ему его собаку. О'Брайена и пса вместе запихнули в машину и увезли. Полицейские эксперты в это время уже тщательно прочесывали развалины дома в поисках причин взрыва.
– Ему угрожали из ИРА, – предупредил их сержант. – Похоже, они-таки его достали. – Но удивленные эксперты уехали, так ничего и не найдя: никаких следов бомбы не было, от дома же тем не менее остались одни развалины.
– Складывается впечатление, что тут ИРА применило что-то совершенно новое, – сказали эксперты в полицейском участке специалистам из отдела по борьбе с терроризмом. – Попробуйте потрясти как следует того типа, что там жил.
Но О'Брайен не был расположен помогать им. Ветеринар, которого вызвали, чтобы успокоить бультерьера и заставить его отпустить ногу ирландца, столкнулся с той дополнительной трудностью, что О'Брайен отказывался даже минуту полежать спокойно. Дважды безуспешно попытавшись сделать укол собаке, ветеринар в конце концов потерял терпение и всадил О'Брайену дозу, достаточную, чтобы успокоить даже носорога. Гинеколог успокоился и впал в кому. Бультерьер, посчитав свою жертву мертвой, отпустил ее и позволил себя увести. На его морде было написано предельное довольство собой.
Почти такое же выражение было и на лице Локхарта, пребывавшего в доме номер 12 по Сэндикот-Кресчент.
– Все в порядке, – сказал он Джессике, расстроенной тем, что один из ее домов почти уничтожен. – По условиям найма квартиросъемщик обязан возместить любой ущерб, нанесенный в период его проживания в доме. Я проверял – это так.
– Но почему дом так разнесло? Такое впечатление, будто в него попала бомба.
Локхарт поддержал версию полковника Финч-Поттера, что О'Брайен занимался дома изготовлением бомб, и на этом тема была исчерпана.
После этого случая Локхарт на время приостановил свою деятельность. Сэндикот-Кресчент наводнила полиция, искавшая тайники с оружием ИРА даже в птичьем заказнике. А кроме того, Локхарту было необходимо подумать и над другими проблемами. Пришла телеграмма от Додда. Текст ее был прост и предельно краток, что соответствовало характеру отправителя: «Приезжай. Додд». Локхарт поехал, оставив Джессику в слезах и пообещав ей вернуться по возможности скорее. Он доехал поездом вначале до Ньюкастла, оттуда – до Гексама, а там сел на автобус, идущий в Уарк, откуда уже пошел к Флоуз-Холлу напрямую по болотам, пешком, размашистым шагом пастуха, ловко перелезая по пути через каменные разграничительные стены и перепрыгивая через трясины с одной торфяной кочки на другую. И всю дорогу ум его бился над тем, какая причина заставила Додда вызвать его срочной телеграммой, хотя в то же время Локхарт был рад представившемуся случаю снова побывать в столь дорогих его сердцу краях, где прошло его детство. А места эти действительно были ему дороги. Изоляция, в которой он провел детство и юношество, выработала в нем потребность в открытых пространствах и любовь к пустынным вересковым болотам, в которых он охотился. Бедлам, который он устроил на Сэндикот-Кресчент, объяснялся не только тем, что Локхарт боролся за право Джессики продать то, что ей принадлежало, но и отражал ненависть самого Локхарта к ограниченному, замкнутому пространству, к снобизму и удушающей социальной атмосфере этого благополучного пригорода, в котором все было пронизано лицемерием и где за улыбками скрывалась глумливая насмешка. Локхарт, да и все Флоузы, улыбались редко и непременно в силу только какой-то стоящей причины: либо понятной им одним шутки, либо от удивления перед абсурдностью природы человека и мира. Для всего остального у них были наготове вытянутые лица или жесткий взгляд, с безошибочной точностью определявший и цену человеку, и расстояние до цели. И когда они говорили – если, конечно, это не было специальной речью или жарким спором за обеденным столом, – то слов зря не тратили. Вот почему краткость телеграммы Додда свидетельствовала о важности и срочности стоявших за ней причин и почему Локхарт, не раздумывая, отправился в путь. Он перемахнул через последнюю стену, прошел по плотине и подошел к дому. Инстинкт подсказывал ему, что новости у Додда плохие, и потому Локхарт не пошел через парадную дверь. Он проскользнул по задам и через калитку пробрался в сарайчик в саду, в котором Додд хранил инструменты и любил часто сиживать в одиночестве. Додд был там. Он сидел, строгая ножом палку, и тихонько насвистывал какую-то старинную мелодию.
– Ну вот, Додд, я приехал, – сказал Локхарт. Додд взглянул на него снизу вверх и указал на трехногую табуретку, которой пользовался при дойке коров.
– Старая ведьма решила убить его, – сказал он, не утруждая себя вступлением.
– Убить деда? – переспросил Локхарт, сразу поняв, о ком идет речь: Додд всегда называл старого Флоуза «он».
– Да. Во-первых, она перекармливает его. Во-вторых, разбавляет его вино бренди. А теперь стала еще мочить его постель.
Локхарт молчал: Додд сам все объяснит.
– Я был как-то в той стене, где виски, – сказал Додд. – Старая ведьма вошла с кувшином воды и обрызгала простыни перед тем, как ему лечь спать.
– Ты уверен, что это была вода? – спросил Локхарт, который хорошо знал о скрытой за декоративной панелью нише в стене спальни, где Додд занимался изготовлением виски.
– На запах это была вода. На ощупь и на вкус – тоже. Это была вода.
– Но зачем ей понадобилось убивать его? – спросил Локхарт.
– Она получит наследство прежде, чем ты найдешь отца, – ответил Додд.
– Ну и что ей это даст? Даже если дед умрет, стоит мне найти отца и она теряет все наследство.
– Верно, – согласился Додд. – Но кто сказал, что ты его найдешь? Да если и найдешь, распоряжаться наследством будет уже она и закон будет на ее стороне. Когда он умрет, тебе будет чертовски трудно выжить ее отсюда. У тебя нет имени по отцу. Она подаст в суд, а у тебя нет денег бороться с ней.
– Будут, – мрачно сказал Локхарт. – К тому времени будут.
– К тому времени будет поздно, – возразил Додд. – Надо что-то делать сейчас.
Они посидели в тишине, молча взвешивая различные возможности. Ни одну из них нельзя было назвать приятной.
– Будь проклят тот день, когда он женился на этой убийце, – сказал Додд и перерезал палку пополам, как бы высказывая тем самым свои потаенные желания.
– А если мы скажем деду? – спросил Локхарт, но Додд в ответ отрицательно покачал головой.
– Его одолело чувство вины, и он был бы готов умереть, – возразил Додд. – Он с удовольствием даст свершиться року, как пишут в старинных книгах, и оставит ее вдовой. Он уже не хочет жить.
– Вины? – удивился Локхарт. – Какой вины? За что? Додд вопросительно посмотрел на него, но ничего не сказал.
– Наверняка мы можем что-то предпринять, – сказал Локхарт после продолжительного молчания. – Если она узнает, что мы знаем…
– Она найдет другой способ, – заверил его Додд. – Старая ведьма хитра и осторожна, но я вижу ее насквозь.
– Тогда что же делать? – спросил Локхарт.
– Я думал о несчастном случае, – предположил Додд. – Ей не стоило бы одной ходить купаться на озеро.
– Не знал, что она это делает, – сказал Локхарт.
– Ну она еще может это сделать. Локхарт покачал головой.
– Или она может упасть, – сказал Додд, скосив взгляд на верхушку башни. – Такое иногда случается. Но Локхарт ответил отказом.