В этот момент Додд открыл главный водослив у основания плотины и оттуда рванулась белая от пены стена воды. В десяток футов высотой, она хлынула вниз по каналу в тот самый момент, когда Миркин собирался сказать, что подобной чепухи он еще не слышал ни разу в жизни.
— Какой ливень… — начал было он и остановился. Из-за холма послышался какой-то ужасающий звук, который быстро приближался. В нем как-то странно сочетались шипение и гром. Миркин удивленно огляделся вокруг и в следующее мгновение уже мчался со всех ног мимо своей машины по дороге в сторону Блэк-Покрингтона. Однако он опоздал. Стена воды была уже не десять футов, а меньше, но обладала достаточной силой, чтобы смыть и старшего инспектора, и его машину, протащить их четверть мили по открытому месту и затянуть в тоннель под холмом. Точнее, вода втянула в тоннель одного только Миркина, а его машина застряла поперек протоки у входного отверстия. Только тогда Додд закрыл водослив и, добавив на всякий случай три дюйма к показателю уровня дождевой воды, установленного на стенке плотины, вернулся назад в дом.
— Сомневаюсь, чтобы он вернулся назад той же дорогой, — сказал Додд Локхарту, с облегчением наблюдавшему за тем, как инспектор скрывается в потоках воды.
— Я бы не был в этом так уверен, — ответил Локхарт.
Джессика, обладавшая добрым сердцем, высказала надежду на то, что бедняга умеет плавать.
У Миркина, когда его наконец вынесло из тоннеля, в сердце уже не оставалось места доброте. На протяжении целой мили в тоннеле под холмом его бросало из стороны в сторону, било о стенки, затягивало в глубину, пронесло через несколько больших труб и два глубоких бака и в конце концов вынесло в спокойное запасное водохранилище возле Томбстоун-Ло. Насквозь вымокший, наглотавшийся воды, чуть не захлебнувшийся, весь в синяках и царапинах, готовый убить того, кто все это устроил, он едва выбрался на высокий гранитный берег и побрел к видневшейся неподалеку ферме. Остальную часть пути в Гексам он проделал уже в карете «скорой помощи» и был помещен там в госпиталь с диагнозом шока, многочисленных ушибов и повреждений и легкого душевного расстройства. Немного придя в себя и обретя способность говорить, Миркин послал за мистером Уайменом.
— Я требую, чтобы было вынесено постановление о выдаче ордера на обыск, — заявил он Уаймену.
— Но мы не можем обращаться за ордером, если у нас нет достаточных доказательств того, что уклонение от уплаты налогов действительно имело место, — возразил Уаймен. — Нам придется убеждать магистрат, и, откровенно говоря, я…
— Кто говорит об уклонении от налогов, дурак? — рявкнул Миркин. — Это было нападение с целью убийства, преднамеренного убийства…
— Только из-за того, что вы попали под сильный дождь… — начал было Уаймен.
Реакция Миркина на эти слова была столь резкой, что ему самому пришлось делать успокаивающие уколы, а Уаймену — долго лежать на кушетке в приемном покое, держа нос кверху, чтобы из него перестала литься кровь.
Но не только у Миркина возникло в те дни чувство потери. Джессика испытала сильнейшее потрясение, когда ей сообщили, что в воронке, в окружении россыпи золотых соверенов, обнаружены останки миссис Флоуз.
— Бедная мамочка, — сказала Джессика, когда пришедший офицер сообщил ей это тяжелое известие, — она всегда так плохо ориентировалась. Но хорошо хоть знать, что она не страдала. Вы ведь сказали, что смерть была мгновенной, да?
— Абсолютно мгновенной, — подтвердил офицер. — Сперва мы взяли ее в вилку, а потом шесть орудий выстрелили залпом и попали точно в цель.
— Вы говорите, вокруг нее были суверены[27]? — переспросила Джессика. — Если бы она знала, она бы так гордилась этим. Она всегда восхищалась королевской семьей, но знать, что они были рядом с ней в момент ее кончины, — это бы ее так утешило.
С этими словами она покинула офицера, оставшегося стоять в состоянии полнейшей растерянности, и отправилась заниматься неотложными делами по обустройству семейного гнездышка. Джессика была уже на второй неделе беременности. Локхарту пришлось извиняться перед майором за все те беспокойства, которые доставила артиллеристам миссис Флоуз, вечно совавшаяся туда, куда не надо.
— Я сам очень не одобряю, когда кто-то нарушает установленные правила, — говорил Локхарт, провожая офицера к выходу. — Когда люди шатаются где ни попадя, не имея на то никакого права, это же полнейшее безобразие. Честно говоря, — пока жена меня не слышит, — эта женщина получила то, на что сама напрашивалась. Чертовски здорово вы стреляете, ребята! — Майор вручил банку из-под варенья, в которой было то, что осталось от миссис Флоуз, и поспешно распрощался.