- Ты это к чему?
- К тому, что я - не князь. Ни в коем случае. Я отдаю себе в этом полный отчет.
- Хо-хо, - невесело проговорил Кускрайд, - так тебе для тыих мест непременно нужно князя? А каким-нибудь методом перевести?
- Извините. Я бы не хотел вдаваться в подробности, и скажу только, что это совершенно немыслимо. Так что присылайте доверенное лицо. Только пусть лучше оно будет очень доверенным.
- Уж не намекаешь ли ты…
Сердце у Дубтаха предательски ухнуло, но он сумел сохранить на лице выражение чуть усталой невозмутимости и только отрицательно покачал головой:
- Ни в коем случае. Это было бы даже нежелательно. Поймите меня правильно, - я никоим образом не сомневаюсь в вашей компетентности и умении решать проблемы, но тут нужно… Нужна по крайней мере хоть какая- то форма…
Кускрайд фыркнул:
- Там что, - нужно будет бегать под пулями? Прыгать с парашютом? Плавать с аквалангом? Лазать по отвесным скалам?
- Да нет, не думаю… Но сам по себе…
- А нет, так и не говори глупостей! - Он помолчал, внимательно глядя Дубтаху в лицо. - Насколько я понимаю, быть нужно достаточно срочно?
- Не могу сказать, чтобы дело обстояло именно так. Мне трудно представить себе, чтобы кто-нибудь обнаружил случайно то же, что… Что стало известно мне. Но, разумеется, слишком медлить тоже не следует, просто потому что времени терять не следует ни при каких обстоятельствах.
- Отлично, - в голосе сановника явственно чувствовалось облегчение, - значит, - не будет большой беды, если мы увидимся послезавтра? Совершенно, понимаешь ли, нет времени…
А, однако же, похоже на то, что покровитель увлекся не на шутку. И можно быть на сто процентов уверенным, что он ни единой душе не расскажет об истинной цели своего круиза.
- Кстати, - ты- то откуда взял эти сведения?
- Исключительно на основе изустных преданий, мною впоследствии собственноручно проверенных. Уверяю вас, теперь использование всех этих источников информации стало крайне маловероятным…
- Уверен?
Дубтах позволил себе слабо улыбнуться:
- Очень. Так что же, - мне ждать?
- Уж будьте так, - ге-е-е-е, - любезны…
- А, однако же, тяжелая у вас должность, Ваше Высокопревосходительство: кое-что все равно приходится делать самому…
- Мерзавец, - укоризненно проговорил Кускрайд, - никакого почтения к старшим… Кстати, если уж я приеду, то не только для того, чтобы работать: хоть раз в жизни воспользуюсь случаем…
- Обеспечим. Эти военные такие в этом смысле умелые и опытные люди. Я, признаться, и не ожидал от них такого рода талантов. Рагн.
- Рагн.
Шеф прибыл, как положено, на модифицированном "Аэролите - 1001", на котором и как правило передвигались высшие должностные лица "Зенита". Дубтах, напялив на себя цветастый патанг на два размера больше, если применительно к патангу имеет смысл говорить о размере, ждал его на аэродроме. Две симпатичнейшие шлюхи, специально для такого случая нанятые в одном из массажных кабинетов, коих за время боевых действий расплодилось видимо-невидимо, похожие, как близнецы, круглопопые, острогрудые, довольно рослые, с лоснящейся смуглой кожей, очаровательно улыбаясь, надели на господина департамент-директора пышные гирлянды из неимоверно душистых цветов. Самое приятное, что эти дети природы - не изображают улыбку, отрабатывая деньги, а взаправду улыбаются, щуря и без того узковатые, длинные, сверкающие глаза, блестя ослепительно белыми зубами. Высокий гость, пребывавший во вполне понятном состоянии расслабленности, при виде всей этой компании открыл рот: девушки - девушками, но вид подчиненного при деловито-бесстрастной физиономии, при сверкающих часах "Профундус" на левом запястье и в слоновом патанге поверх льняной безрукавки и моряцких штанов оставлял неизгладимое впечатление. Картину венчали, - или основывали, - две сандалии мастерской местной фабрикации. Впрочем, опомнился он быстро: подставил шею под обе, - снежно- белую и огненно-красную, - гирлянды, сделал знак мрачному типу с кладью, обнял обеих девиц за гладкие бока и чмокнул поочередно обоих. И до боли знакомо рассмеялся:
- Ге-е-е-е!
Дорогой шеф веселился с такой простодушной веселостью на протяжении всей подготовленной для него культурной программы, что Дубтах, наблюдая за ним, вдруг уподобившимся нанятым девицам, вдруг почувствовал некоторое разлитие желчи, что-то, подобное вроде бы завистливому раздражению, но и не совсем. Он - принимал участие, выступал, насколько можно, в роли консультанта относительно Кускрайдовых вкусов и пристрастий, но организовывал и планировал все в конечном итоге не он: для этой цели был приглашен специалист. Парадокс: какое бы, порой - совершенно новое, дело ни возникло, неизменно находится человек, который, кажется, именно для него и создан, а если бы дела этого не появилось, он так и прозябал бы в безвестности. Черт его знает, этого солдатика лет двадцати от силы, но только уже неделю спустя никто и не мыслил организацию приема высоких гостей или просто высокопоставленных шалостей без его участия. Он сумел разобраться в местном колорите, и разобрался уже, что за таковой колорит сойдет для людей пьяных и не слишком искушенных, и где чего достать, и к кому подойти, и как договориться с местными любвеобильными красавицами, поначалу - не зная на машшарат-маллом ни единого слова, а потом - с неимоверной скоростью выделив и усвоив главные для своего рода деятельности слова. Он приходил, и гирлянды как по маслу надевались на шеи, Уатах послушно восходила на послушно-безоблачное небо, и дули нужные ветры, и готовились вкуснейшие блюда, которые, ко всем своим достоинствам, сходили для высокопоставленных за местный колорит, и девицы были сговорчивы, и триппера до сих пор ни с кем из высокопоставленных не приключилось. Когда юноша ходил по окружающей его действительности Семи Тысяч Островов, то невооруженным глазом было видно, - приглядывается, и спустя некоторое время - непременно вернется, и ни в коем случае не пропадет, и быть ему на Островах среди первачей. Так что Его Высокопревосходительство повеселилось на славу, и Дубтах отчасти - участвовал в развлечениях, а отчасти - отходил от них, мотивируя неотложными делами. Дела у него и вправду были: он готовил, мысленно рыдая и раздирая себе щеки ногтями, "Утренний Ветер" к его последнему полету. Самолет - вообще, а систему спасения - в частности. Наконец, однажды утром Лугайд Шалва Кускрайд проснулся не бог знает где, а в номере отеля с кондиционированием, при мешках под глазами, и начал свой день не с местного пива, кощунственно называемого коа-кои, не с коньяка "Грольм", не с кофе по-джентльменски даже, а с минеральной водички "Эсквитэ". Дубтах ходил вокруг него, укоризненно смотрел, цокал языком, а под конец даже собственноручно померил шефу давление, после чего категорически отказался в этот день катать его на "Утреннем Ветре". Кускрайд глядел виновато, но к следующему дню пришел к обычной для себя относительной норме и они вылетели. Только после долгих и мучительных раздумий Дубтах понял, как именно в данном конкретном случае осуществить главный тактический принцип: самому выбирать себе поле сражения, потому что для него таким избранным полем боя так или иначе оказывался "Утренний Ветер". Предварительно он хорошо поработал над системой связи, подразумевавшей равный доступ к ней первого и второго пилотов. Теперь, после внесения незначительных изменений в программу управления связью, второй член экипажа, по желанию первого, слышал либо действительно связь, либо электронную запись связи, своего рода Виртуальный Эфир, либо, наконец, вообще переставал что-либо слышать, потому что гораздо спокойнее, когда жертвенный баран понятия не имеет, что его ведут именно к алтарю. В этот день путь "Утреннего Дождя" напоминал более всего букву "V", резко и неукоснительно изломанную под сравнительно тупым углом: Дубтах питал определенные сомнения в навигаторских дарованиях своего уважаемого шефа и знал, что к своим машинам контроль зоны операции не относится. С другой стороны он отлично понимал, что претворять свой План в жизнь внутри этой зоны тоже по меньшей мере нежелательно. Поэтому, когда машина находилась поблизости этой самой точки излома, на "Великом Князе Тимофее" приняли гениальное по своей нечеткой обрывочности радиосообщение:
"Сто тридцать… токосъем… резервное… … Стрела! Сломанная …". Отдельные вразумительные слова разделялись дикими помехами и субкритическими, не дающими никакой возможности расшифровки, падениями мощности сигнала. После этого связь с машиной была потеряна, а контрольные спутники потеряли ее из поля зрения. Было совершенно ясно, что произошло что-то до крайности нештатное, может даже - катастрофически нештатное, только непонятно - что именно. Приглашенный на консультацию представитель Технической Службы, непосредственно обслуживавший "Утренний Ветер", внес некоторую определенность, сказав, что: "Ежели на этой модели что-то случилось с токоснимающими устройствами, то это полная и окончательная хана, поскольку в таком разе машина ни лететь, ни управляться, ни даже падать толком не может. Вот только никак в толк не возьму, как там можно разом вырубить и основной, и резервный токосъем…". Никто ничего из слов эксперта не понял, но ему на всякий случай поверили. Между тем на борту "Утреннего Ветра" обстановка внешне была весьма далека от аварийной. Поднявшись на любимую свою высоту в тринадцать тысяч метров, пилот поменял курс и отключил двигатель, оставив работать только компенсирующие поверхности. То и другое он мотивировал необходимостью замести следы, причем не вот, а на предварительном обсуждении с будущим пассажиром. Он провел разговор таким образом, что Кускрайд вроде бы как сам выдвинул соответствующие предложения. Точно так же легко было объяснить режим радиомолчания, введенный им с определенного момента. Единственное, что прошло мимо пассажира, это уход в эфир радиосообщения, заботливо смонтированного и записанного накануне. Существовала еще некоторая опасность все- таки ошибиться с навигацией, но появление внизу заранее определенного ориентира уверила его, что маршрут тоже проложен безукоризненно. И тогда, в шестистах километрах от территориальных вод Машшарат, он разблокировал и ласковенько нажал кнопку, на которой желтым огнем горели брусковатые буквы "M/D", заранее приготовившись к волне обжигающего жара. На всякий случай эту тонкую операцию он проделал на критически малой скорости, близь того, что на нормальных машинах называется точкой сваливания. В надлежащий момент, когда отстрелились и улетели щиты, сработала автоматика парашюта, и над ним, сравнительно невысоко над водой расцвел купол. Автоматика сработала также и у любимого шефа и покровителя, только исполняющие устройства в обеих случаях были разными: загодя разблокировав собственный "эм-дэ" парашюта, он оставил от блокировки одну только видимость, а парашютную автоматику - остроумно соединил с инициирующим устройством молекулярного детонатора. Поэтому вместо купола ранец с интенсивностью взрыва изверг волну страшного жара и раскаленный серый прах, а грузное тело Кускрайда, наискось перечеркнув вертикаль, врезалось в волны. Давешний опыт Дубтаха был всецело учтен конструкторами, и он увидел, как на этот раз оба накопителя были бережно опущены в воду на специальных парашютиках. Так что на этот раз он был избавлен также и от излишней пиротехники. Лодка надулась, он включил маячок, взятый им вместо стандартного, и приготовился дожидаться "Воольгер". Тот самый, с которым связался заранее. Скоро, очень скоро послышался ровный вой моторов скоростного катера. Вой приближался. Он не прождал и получаса и мысленно еще раз восхитился постановкой дела в "Шее Рон". Его подняли, потом по его указаниям подобрали оба накопителя, в момент отстрела заблокированные специальным автоматом. Все. Сначала от самолета с двумя пассажирами оставалась на месте катастрофы только яркая лодочка на воде, теперь не осталось и ее. Все. Не было никакого Подкидыша- Людвига-Дьен-Дьенннаха, и теперь нет. Так что можно считать соблюденным закон сохранения вещества и энергии, а значит - и в мире все более- менее в порядке. С парашютом пассажира можно было бы поступить и проще, использовав одну из многочисленных наработок десантуры и каскадеров, но в таком случае вставал вопрос купола, а тратить время еще и на возню с ним у него не позволяли нервы. Лучше вот так - нет ничего. И не было. Совсем. Заугольный мозг его, понятно, продолжал вычислять самые что ни на есть маловероятные хвосты, типа того, что термическая вспышка при распаде самолета непременно же должна быть засечена со спутника, но решил пренебречь: тот самый случай, когда нельзя найти доказательств ни "за", ни "против" той или иной интерпретации весьма мимолетного и невразумительного события. Того, что что-то такое могут найти в океане, он не боялся вовсе. Так что нет меня. И не было. Возникает другая неотложная необходимость, - в новом рождении.