Флер ехала рядом с ним в полном молчании, не замечая, что творится вокруг, погрузившись в свои думы. Когда Петр свернул с почтового тракта на дорогу, ведущую к деревне, она покорно последовала за ним, ни о чем не спрашивая. Флер, казалось, даже не замечала дождя, хотя по ее мокрым прядям на лицо сбегали потоки воды. Когда они поднимались по склону горы, то въехали в низко опустившееся облако, которое поглотило их в себе, словно плотный белый туман. Вокруг стояла непривычная тишина — слышался только цокот копыт по набухшей от дождя земле, да время от времени каркала невидимая в белесой мгле ворона — это был холодный, обращенный в высоту крик. Только окрик казака-часового вернул ее к действительности. Она с испуганным выражением на лице озиралась вокруг. Перехватив взгляд Петра, Флер воздержалась от замечаний, пока они не миновали пост. Потом спросила:
— Куда ты меня везешь?
— Туда, где я стою на постое. У меня есть дом — простая крестьянская изба, скорее хижина, но в ней все же можно укрыться от непогоды. Там можно согреться и обсушиться. — Она, по-видимому, хотела его еще о чем-то спросить, но он торопливо ее перебил: — Выпьем горячего чая, не возражаешь?
— Ах, чай, — проговорила она, словно это был какой-то редкий для нее, посланный небесами сон, и замолчала.
Майор, не говоря ни слова, тут же исчез вместе со своими пожитками, хотя он уже снял сапоги в предвкушении спокойной ночи. Огонь в крошечной печке ярко пылал. Флер промокла до нитки и дрожала всем телом. Свое мнение по поводу сложившейся ситуации майор оставил при себе, ну а Петр не снизошел до объяснений.
Для него важным было совершенно другое — через полчаса он, сняв с Флер верхнюю одежду и ботинки, положил ее ноги на полено перед жарким огнем, чтобы высушить чулки.
Вынув из волос шпильки, он энергично растер ей голову полотенцем, потом чуть ли не насильно влил в нее первую чашку горячего чая. Теперь она держала в руках вторую чашку, от ее одежды шел легкий пар, лицо чуть порозовело, но на нем появилось выражение искреннего удивления.
— Для чего ты привез меня сюда? — спросила она наконец. В эту минуту Петр решил, что самое лучшее сейчас — это ложь во спасение.
— Сюда ближе. Шел дождь, уже темнело, и мне не хотелось, чтобы мы утонули с тобой в большой луже.
Судя по реакции Флер, ее удовлетворило его объяснение, но он подозревал, что это произошло совершенно по иной причине. Просто она думала о другом. Помедлив, Флер сказала:
— Вот бы такой уют там, в английском лагере. Какие у них чудовищные условия, Петр. Парусиновые палатки настолько ветхие, некоторые изношены до дыр, а у солдат нет зимнего обмундирования — его просто еще не доставили. Лошади стоят под открытым небом, они так все исхудали, что на них жалко смотреть. А что же будет, когда ударят морозы? Их ждет гибель, если срочно не исправить положение.
Петр, конечно, промолчал.
— А как мало их осталось! Брук рассказывал мне о той кавалерийской атаке на русские орудия, мы, разумеется, слышали об этой ужасной кровавой бойне, но само по себе число потерь не доходит до сознания. Все отчетливо начинаешь понимать только тогда, когда видишь, что осталось от армии. Бригады легкой кавалерии, по сути дела, больше не существует. Ричарду просто повезло. Из его части вернулись только двое.
— Как он выглядит? — спросил Петр после краткого молчания.
Флер вдруг посмотрела на него широко раскрытыми глазами.
— У него вши, можешь себе представить? — воскликнула она надрывным голосом. — Когда я кинулась его обнимать, он предупредил меня об этом. Эти насекомые буквально донимают всех — их приходится уничтожать каждое утро. Но Милочка не обращает на это внимания. «Существуют такие вещи, — объяснила она мне, — с которыми нужно мириться». — Она покачала головой. — Не понимаю ее. Стоят холода, идут постоянно дожди, в некоторых местах жидкая грязь доходит чуть ли не до колен. В нужниках нет хорошего дренажа, и им негде сушить одежду. У них ничего нет, ни малейших удобств, ничего. И все же Милочка хочет остаться с ним. Она говорит, что поможет ему выжить. Она собирается научить его, как нужно строить укрытие из камней и грязи. Откуда ей это известно?
Петр мрачно улыбнулся.
— Так строят свои глинобитные домики татары. Вероятно, какой-то деревенский житель рассказал ей об этом. Я ведь говорил тебе — она женщина с характером.