— Да, это правда, — задумчиво согласилась Флер. — Прежде я сильно заблуждалась в отношении Людмилы. Мне казалось, что она не выдержит душераздирающих сцен там, в лазарете, но она приходила на работу каждый день, не увиливала. А теперь собирается позаботиться о Ричарде, хотя это означает, что ей придется жить как нищенке. И терпеть вши, Петр! Что бы на это сказал ее отец?
— И твой брат ей в этом не препятствует?
Флер тяжело вздохнула.
— Он просто счастлив, что Милочка с ним. В этом я тоже была не права. Их связывают очень сильные чувства. Ричарду наложили на руку шину — он вывихнул плечо во время атаки, когда разорвавшееся ядро выбило его из седла. Теперь брат вынужден обходиться одной рукой, но Людмила все делает для него, чтобы он не испытывал неудобств.
Петр принес ей еще одну чашку горячего чая, влив в нее изрядную порцию коньяка. Помолчав с минуту, Флер продолжала:
— Но если Ричард ее любит, то как он может заставлять Милочку жить в таких ужасных условиях?
— А какой у них выход? Что, она должна вернуться к мужу? Даже если Сережа ее любит, все равно — будет только хуже. К тому же, насколько я знаю их обоих, принимает решения Милочка, вовсе не Ричард.
— Наверное, ты прав. По сути дела, весь лагерь на ее руках. Она проявляет потрясающую энергию, все просто поражаются ее умению находить выход из любого положения. Она уже заставили всех внести свои пайки в объединенный продовольственный фонд и установила на кухне дежурства, чтобы сэкономить на дровах. Никому и в голову такая идея не приходила. До этого и солдаты и офицеры готовили пищу каждый для себя в котелках, что было непростым делом, и все равно после своих неуклюжих трудов им приходилось есть недоваренную свинину.
— Да, поразительная женщина, — произнес Петр, чуть улыбнувшись. Он мог себе представить, как действует Людмиле на нервы беспорядок и отсутствие комфорта. — Она многое взяла от отца.
— Ну а что мы скажем твоему брату? — спросила Флер, переходя к существу возникшей проблемы. — Ведь он скоро возвращается из Симферополя, не сомневаясь, что увидит ее дома. Как мы сообщим Сергею, что она убежала к Ричарду, как только муж вышел за порог?
— Так и скажем, — ответил Петр, не спуская с нее внимательных глаз. «Ничего подобного не должно произойти с ней», — сохранял он в душе такую надежду. — Ну а как он выберется из этого положения, нас не касается.
Флер размышляла над его жесткими словами.
— Может быть, мы сумеем переубедить ее? Вдруг через несколько дней, когда Милочка будет сыта по горло заморозками, дождями и отвратительной пищей, ей все же захочется вернуться домой? Возможно, сам Ричард отправит ее в Севастополь, не позволит и дальше жить в таких чудовищных условиях. Ах, Петр, как все ужасно! Как же они могут заставлять наших людей жить в скотских условиях? У них даже нет воды, чтобы умыться. Ричард ложится спать в той же рубашке, которую носил весь день и которая была на нем накануне! Я надеюсь, Милочка в конце концов поймет, что в этом нет ничего привлекательного. К тому же…
— К тому же что?
— Никак не могу понять — что заставило ее пойти на такой шаг? У нее было все, что только можно пожелать: мужчина, за которого она вышла по своей воле, здоровье, положение в обществе, высокий титул, — любая женщина отдала бы все на свете, лишь бы оказаться на ее месте. — Петр слушал Флер с кривой усмешкой. — И если Милочка не вернется, она всего этого лишится. Разве можно платить столь высокую цену за такой пустяк?
— Откуда нам знать, как смотрят на подобные вещи другие люди? Я никогда не считал, что ее отношения с Сережей были особенно счастливыми. — Помолчав, Петр продолжил, тщательно подбирая слова: — С таким человеком, как он, жить непросто.
Флер поразили его слова.
— Напротив! Сергей такой добрый, такой умный, такой чуткий… — Она осеклась, чувствуя, что ее потаенные мысли отражаются на лице. На глазах у нее навернулись слезы — почему она должна жалеть всех на свете, кроме себя самой, ведь ее, Флер, больше всех одурачивали и эксплуатировали. — Как плохо, — наконец произнесла она. — Не знаю, что и делать.
— В данный момент — ничего, — ответил он. — Сейчас тебе нужно снять мокрое платье и лечь в постель, а я приготовлю для тебя горячий пунш, от которого ты сразу заснешь. — Заметив недоверие в ее глазах, он улыбнулся. — Не беспокойся, я не оскорблю твоей благопристойности. Я посижу здесь, возле огня, повернувшись к тебе спиной, и не стану менять своего положения. Как только ты спрячешься под одеялом, дай мне знать.