Пламя наконец разгорелось, и Петр, довольный успехом, встал и повернулся к ней. У него были безволосые, гладкие длинные ноги, а между ними Флер увидала то, что ей не следовало видеть. Придя в ужас от этой картины, она быстро закрыла глаза, притворившись, что спит. Но все равно образ этой части мужского тела стоял у нее перед глазами. Какие все же опасные, каюте противные эти мужчины! Затаив дыхание, она прислушивалась к его шагам. Он подходил к ней. Ляжет ли он снова в кровать? Петр что-то медлил, и ей очень хотелось подсмотреть, чем он занимается, но у нее не хватало смелости. Как же она выберется из кровати? Как же ей встать и одеться так, что бы он не видел ее, а она его?
Матрац под ней прогнулся, когда Петр сел на край кровати. Он легонько дотронулся рукой до ее плеча.
— Что с тобой? — ласково спросил он. — Что случилось?
Нет, теперь уже этого не избежать. Она, неохотно открыв глаза, посмотрела на него. Разумеется, он собирается поговорить с ней об этом. Начнутся объяснения. Но, — судя по всему, на лице у него не было грозного выражения. Он, конечно, был небрит и казался еще более юным в своем неряшестве — но все равно это был прежний дружелюбный Петр. Он понимал, какие чувства она сейчас испытывает, и хотел ее утешить. Может быть, у него есть ответы и на новые ее вопросы? Посмотрим.
— Что тебя беспокоит? — спросил он с едва заметной улыбкой. — Не все выглядит так приятно при свете такого унылого холодного дня, не правда ли?
Откуда ему это известно? Благодарно ему улыбнувшись, Флер сказала:
— Это все дурно, не находишь? Дурно то, что мы с тобой сделали.
— Почему?
Этого последнего вопроса она никак не ожидала…
— Ну… потому что, насколько я понимаю, этим должны заниматься только супруги.
— Но ты прекрасно знаешь, что это далеко не так. Вероятно, куда больше этим занимаются люди, не состоящие в браке, чем супруги. Что в этом дурного? Кому это причиняет зло? Мы доставили друг другу наслаждение, разве это плохо?
Флер не пошла у него на поводу, так как внезапно у нее в голове возник другой вопрос.
— Петр, — начала она, нахмурившись.
— Слушаю, дорогая. — Он улыбался, словно читая легковесные, по его мнению, мысли. Если она не могла спросить его об этом, то больше ей спрашивать не у кого. — Почему нам вбивают в голову, что все это отвратительно и ужасно болезненно? Я имею в виду все эти сказки о невестах, которые седеют за одну брачную ночь из-за перенесенного потрясения? Ведь тем самым они девушек заставляют с отвращением относиться к этому, бояться таких отношений? Но ведь в действительности все далеко не так, как они нам рисуют.
Петр с трудом сдерживал свой смех. На самом деле, ее рассуждения были скорее достойны сожаления.
— Ну, иногда это происходит болезненно, особенно у молоденьких девушек. Но ты старше их, и твое тело более податливое. К тому же ты сама меня хотела и не испытывала никакого страха, в этом-то и заключается все различие… Некоторые мужчины, правда, делают это довольно неловко. — Он искал для нее убедительное сравнение. — Ты знаешь, что некоторые наездники с тяжелой рукой могут даже разорвать рот лошади, они, постоянно ерзая в седле, натирают ей спину, а другие умеют ездить легко, не доставляя своей лошади никакого беспокойства, и она чувствует себя прекрасно.
— Да, может быть, это и так. Выходит, простое искусство, как езда верхом?
— Не только. В этом есть нечто большее, — сказал он, глядя ей прямо в лицо. — Дело в том, что мы подходим друг другу. А это вещь особая!
Флер молчала. Он видел, что ее беспокоит еще что-то и с опаской терялся в догадках, что же это могло быть. Но ей было трудно поделиться мыслями, которые, словно мучительный поток, проносились в ее голове.
Ну, а Сергей? Неужели он на самом деле считал интимные отношения пустяком? Или он хотел сказать, что для него все это не имеет большого значения в браке с Людмилой, но в том, что касается ее… Он не занимался этим с Людмилой. Почему? Потому что не любил ее? Потому что любил ее, Флер? Не значит ли это, что можно получать такое наслаждение только с любимым человеком? Лично она считала, что все обстоит именно так, что с Сергеем это будет райское наслаждение, так как она — его любовь, его жена, его собственность на вечные времена. Причем же тогда здесь Петр? Ведь она его не любила? И тем не менее с ним было так чудесно.