— Флер?
— Милочка, это ты?
— Ах, Флер, наконец-то!
Они крепко обнялись. Людмила вдруг резко ее оттолкнула.
— Нет, давай без объятий, — заявила она с удивительным спокойствием. — На мне еще полно вшей. Боже, как я рада увидеть тебя снова!
В разговор вмешался солдат.
— Побыстрее, барышня. Мне еще нужно довести ее назад, до дома. И прошу вас — потише. Хотите, чтобы здесь появился патруль?
— Хорошо, — ответила Людмила, — пять минут. А ты подожди вон там, понаблюдай за обстановкой. — Солдат отошел от них, и Людмила снова повернулась к Флер. Голос у нее был низкий, возбужденный. — Тебя по пути сюда никто не видел?
— Конечно нет. Но как ты очутилась здесь?
— Пришлось подмазать кучу людей. Придумывать себе разные имена. Рассказывать всяческие немыслимые истории. Наплевать. Ведь это первый и последний раз. Ты принесла мне вещи?
Флер протянула ей муфту.
— Вот здесь деньги и нижнее белье. Я не смогла попасть в твою комнату, поэтому не принесла ботинки. Но вот тебе моя муфта и накидка. Постой, сейчас я развяжу. Я положила сюда флакончик с духами, думаю, ты там соскучилась по ним.
Людмила вдруг расплакалась.
— Боже мой, Флер! Милая моя дурочка — духи! Ты понятия не имеешь… Она взяла себя в руки, смахнула слезы с глаз и с носа. Заметив удивленный взгляд Флер, тихо сказала: — Прости меня. Там ведь простой носовой платок — непозволительная роскошь.
— Не обращай внимания, — ответила Флер, сделав над собой усилие. — Расскажи побыстрее, как там Ричард.
— С ним все в порядке. Рука у него действует лучше, хотя ему нужно беречь ее. Но дело не в этом. Я пришла сюда, чтобы передать тебе его служебные документы. У тебя они будут в сохранности.
— Что?
— Да, я пришла ради этого. Теперь они ему не пригодятся. После этой страшной бури — ты, наверное, помнишь?
— Конечно, она не прошла мимо нас.
— Но то, что было в Севастополе, не сравнить с тем, что она наделала в нашем лагере, — мрачно проговорила она. — Ты никогда в жизни не видела ничего подобного. Не могу даже тебе описать эту страшную картину. — Помолчав немного, Милочка продолжала: — После этой бури мы остались без пищи. Ее нельзя было доставить в лагерь из гавани, так как дороги, по существу, стали непроезжими. По ним не могли двигаться ни лошади, ни повозки. Мы обратились к командованию с просьбой разрешить нам забивать лошадей, но они нам не позволили это, опасаясь нападения противника. Мне непонятна их логика, так как давно не кормленные лошади так отощали, что едва стоят на ногах. Какая там атака, какое отражение нападения! Обезумев от голода, они вырывали друг у друга гривы и откусывали хвосты. Бедные животные начали умирать, а нам не разрешали их убить.
— Ах, Милочка!
— У нас оставался только один выход — покинуть это гиблое место навсегда. Твой друг Пэджет отправился домой десять дней назад. Ему по горло надоела эта неразбериха. Как мы слышали, еще тридцать восемь офицеров покинули лагерь. Но Ричард отказался уезжать, так как ему пришлось бы в таком случае увезти меня с собой. Он не желал навязывать мне окончательное решение, мой милый дурачок. К тому же не хотелось портить свою репутацию — он не мог уйти, имея при себе живую лошадь.
— Значит, Жемчужина жива?
— И Оберон тоже. Обе лошади выжили. Я об этом позаботилась, — сумрачно добавила она. — Я повсюду собирала для них корм — изо дня в день. И добывала провизию для нас, разумеется. Сердце мое разрывалось при виде умирающих солдат. Но я же не могла всех спасти от смерти. Я с трудом находила пропитание для нас двоих.
Солдат снова перебил их разговор.
— Поторапливайтесь, барышня!
— Сейчас, сейчас! — негромко крикнула она ему. Повернувшись к Флер, Милочка продолжала: — Так вот. Вчера лорд Лукан официально уведомил лорда Реглана, что личный состав бригады легкой кавалерии больше не является боеспособным. Его как такового по существу уже нет. Тех немногих, оставшихся в живых, вчера перевели в Кадикой, и там впервые за долгое время нам удалось накормить как следует лошадей… — Она подняла голову, и Флер снова увидела на ее лице слезы. — Они так ослабли, что некоторым приходилось давать по маленькому пучку соломы за раз. Послушай, тебе когда-нибудь приходилось кормить по-настоящему оголодавшую лошадь? — Людмила всхлипнула. — Сегодня утром откровенно поговорили, и он решил покинуть армию. Так же поступил еще один лорд, лорд Кардиган, но, как мне кажется, о нем здесь никто слезы лить не станет. Он целый месяц не покидал свою яхту. Итак, на первом корабле мы возвращаемся в Англию.