Клев продолжался около часа, за это время у нас было поймано полтора десятка рыбин. В основном это были крупная плотва и подъязики. Но мой лещ, так и остался победителем в негласном соревновании.
Когда мы выгрузились со смехом и шутками из лодки, Женька вручил мне кукан с надетым на него лещом и сказал:
-Бабке своей отдашь, пусть пожарит, или завялит, если хочет.
Потом он уже тише добавил:
-Не знаю, как ты с ней живешь. Я вроде уже вырос, а все мимо вашего дома стараюсь лишнего не ходить.
-Ну, и зря,- улыбнулась я, - прабабушка очень добрая, и Шарик тоже. Он только лает грозно, а так, он не кусается.
Слушавшие наш разговор ребята, засмеялись.
-Как же очень добрая,- скептически сказал Егор,- совсем недавно Кузьма Петрович из нужника два дня не вылазил пока не догадался твоей бабке гуся с птичника послать. Тетка Прасковья сказала, что Никаноровна порчу малую на него навела. И Шарик твой не не лыком шит. Тебя то он ,может, и не трогает, а других запросто.
Мне тоже стало смешно. Опять бабушка с председателем колхоза повздорила, а ведь мне еще ничего не рассказала.
-Егорка,- обратилась я к мальчишке,- ну что глупости чужие повторяешь, ты ведь комсомолец, наверно, а веришь во всякую ерунду.
Спорить со мной никто не стал, но после этого мы быстро разошлись по домам. Я шла домой и чувствовала, как жжет плечи, половину дня бывшие на солнце.
-Ленка, да ты вся обгорела,- воскликнула бабуля, когда я увидела, меня, в купальнике и платьем в одной руке и лещом в другой, зашедшей в дом.
-Давай ложись на кровать,- уже спокойней сказала она, осмотрев меня внимательней,- сейчас тебя полечим.
Я легла на кровать, уткнувшись носом в подушку, и почувствовала, как прохладные сухие бабушкины руки легли на мою пылающую спину.
Она запела знакомый с детства заговор, и я провалилась в сон.
Когда проснулась солнце светило уже из другого окна.
-Шесть вечера,- безошибочно определила я, и встала, скинув легкое покрывало. И только тут обнаружила, что стою голая. Рядом, на табурете лежал мой халатик, я схватила его, и быстро накинула на себя. Спину не жгло, самочувствие и настроение было прекрасным.
В комнате аппетитно пахло жареной рыбой, и мой организм сразу почувствовал, что не ел по нормальному целый день.
Сковородка с жареным лещом, нарезанным крупными кусками, стояла на плите.
Мне хотелось дождаться бабушку, видимо вышедшую куда-то, но терпеть голод сил больше не было, и я приступила к еде.
Когда в комнату зашла бабуля, на сковородке сиротливо лежал один кусок рыбы.
-Ой, бабушка, - расстроилась я от неожиданности,- прости, даже не заметила, как всю рыбу съела.
-Съела и хорошо,- согласилась та, - мне и одного кусочка хватит. Тем более, что в печи чугунок с картошкой в мундире стоит. Сейчас мы эту картошечку с селедкой навернем.
От бабушкиных слов, сказанных так смачно, вновь засосало в животе, и я с нетерпением глядела, как она ухватом достает из русской печки обещанный чугунок.
Когда я, наконец, отвалилась от стола, мой живот явно пополнел, и напала жуткая сонливость. Мне даже не хотелось ругаться с бабулей за то, что та оставила меня раздетой в кровати.
-Не клюй носом,- строго сказала прабабушка,- сейчас в лес пойдем.
Я встала и начала думать, что надеть на вечернюю прогулку.
- Ничего не бери, так в халате и пойдешь. Сандалии только надень,- приказала бабушка.
И увидев, что я собираюсь возражать, пояснила:
-Мне твои тряпки по лесу таскать неохота. Не бойся, не простынешь.
Я вздохнула и, надев сандалии, вышла на улицу. Уже смеркалось. Мимо нас по дороге медленно брели несколько коров, за которыми шел дед Евсей, щелкая кнутом.
Увидев нас, он остановился, сдвинул картуз на затылок, помолчал, а потом сказал:
-Что Никаноровна, правнучку к ведовству начала приучать? Хорошее дело.
Бабушка что-то сердито шепнула, и дед застыл смешно надув щеки.
-Я тебе Евсейка мало задницу хворостиной полировала, когда ты пацаненком безобразил?- сварливо спросила она,- смотри, будешь много болтать, рта больше открыть не сможешь. Понял меня пащенок?
Дед, красный как рак, согласно замотал головой.