На сейнер "Владимир Комаров" Женька Черемисин попал самым обычным образом - в качестве практиканта. Положено студенту Академии материаловедение после третьего курса пройти практику? Изволь!
Сейнер "Комаров", ставший его пристанищем на ближайшие три месяца, ничем не отличался от остальных своих собратьев проекта "Пионеры". Масса покоя - шестьсот тонн, максимальная масса со сцепкой - четверть миллиарда тонн, напряжённость поля удержания - до трёх и семидесяти восьми, магнитное обтекание - до ста терагаусс. Экипаж - четыре человека, вместе с практикантом пять. Совершенно обычное, ординарное даже судно.
За четыре дня, которые потребовались "Владимиру Комарову", чтобы достичь района охоты, Черемисин излазил сейнер сверху донизу, от киля до, фигурально выражаясь, клотика. Где только не замечали его ослепительно рыжие вихры! И в трюме, и в лазарете, епархии доктора Громова, а уж двигательную установку Женька изучил досконально. Оказалась у него страсть к роторным движителям. Какая может быть связь у примитивных нейтронных конструктов, к которым, по большому счёту, сводилось материаловедение, с торсионными полевыми структурами? А вот поди же ты!
- Тебе, Женька, на двигателиста нужно переходить, - говорил, многозначительно заламывая мохнатую бровь, главный механик Бронислав Крогуа. - Хочешь, словечко перед ректором замолвлю? Мы с Гагариновым в студенческие годы, ух, как чудили! Наверное, не откажет старому приятелю?
Женька только застенчиво улыбался и пожимал плечами. Для него ректор Гагаринов был небожителем и титаном, и Черемисин просто не мог представить себе, что Гагаринов снизойдёт до него, пусть и по просьбе однокашника. Понимая, что ректор такой же человек, как и все остальные, Женька всё равно не мог представить его безалаберным студентом. А что важнее, нейтронные конструкты он сильно уважал. Как, к примеру, сегмент сферы Дайсона, на строительство которых, в том числе, шли нейтронные конструкты, назваться примитивным? А полевые структуры... Очень интересно, конечно, особенно если послушать механика, но... нематериально как-то?
- Спасибо, Бронислав Викторович, - переводил он разговор на другую тему и задавал очередной вопрос, от которого умудрённый Крогуа только крутил головой. Пусть и случайно, а умел поставить его в тупик Черемисин! Играл в практиканте юный задор и не было поклонения перед великими именами, обосновавшими теорию торсионных структур. Ну и знаний не хватало.
В область гравитационных искажений "Комаров" вышел к обеду по внутренним часам. Вокруг раскинула полотнища рассеянных гелия, углерода, железа и более тяжёлых элементов древняя туманность, свидетельница штормов творения.
- Есть нейтронная и есть сигнал, капитан, - доложил Петров, старший помощник, а заодно - суперкарго и ответственный за грузовые сцепки.
- Сколько? - подался вперёд капитан Шелушенко.
- Семь миллиметров, - скривился Петров. - Тринадцать минут... семь секунд до прорыва.
- Это значит, - мгновенно прикинул Шелушенко, - почти сорок миллионов тонн. Маловато, чёрт... Не сбежит оно от нас, Матвей?
- Обижаешь, Кандрат Иванович, - делано обиделся Петров. - Триста процентов гарантии!
- Столько не бывает, - рассеянно ответил капитан. - Сороковник, конечно, плана нам не сделает, но всё лучше чем ничего. Обнадёжь, вокруг что есть?
- Зато помех в избытке, - развёл руками Петров.
- Помехи... - повторил Шелушенко. - Жаль.
Не задался сезон у Шелушенко. После восьми рейсов в негласном соревновании они отставали от второго места на сорок миллионов тонн, а от первого - на всю сотню. Такой гандикап запросто не отыграешь. Сорок миллионов - добыча хорошая, но и соперники на месте не сидят.
- Ладно, - хлопнул капитан ладонью по краю пульта. - Готовь ловушки, - откашлялся и закончил авторитетным и непререкаемым тоном: - Команде - по местам!
У каждого в экипаже на охоте свой пост. Кроме практиканта. Для него Шелушенко определил место в трюме.
- Не так опасно, это главное, - сказал при первом знакомстве, - и на подхвате будешь. Так что гордись.
Женька Черемисин провел в трюме три охоты, но так и не понял, чем гордиться. Обществом ящиков из-под продуктов? Или соседством запасных ложементов, прятавшихся в глубоких пронумерованных нишах? В одном из этих ложементов Женька по время охоты обязан сидеть. Прямо как ребёнок - спрятали и забыли. Но... приказ есть приказ, и Черемисин понуро поплёлся в трюм.
На пульте в области, соответствующей трюму, проявился зелёный огонёк: человек один, человек занял ложемент, и Шелушенко сразу забыл о практиканте. Охота!
- Вот он, наш "сейвал", - чуть не с нежностью произнёс Матвей.
Внизу - для удобства экипажа автоматика сейнера самую тяготеющую точку пространства трактовала как "низ", - облепленная шугой вторичных излучений бешено вращалась нейтронная звезда. Если не знать, что это, она и точно напоминала кита на середине нырка. Тёмная спина над пеной воды, складки кожи и следы от полипов. Поверность нейтронки куда глаже, по высоте возмущения не достигали сантиметра, но... "охотники" прощали себе поэтику. Сильные метафоры помогали работать.
- Обрати внимание, капитан, разрыв растёт, - доложил Петров.
Автоматика визуально выделила трещину. Она пролетала мимо "Владимира Комарова" почти тысячу раз в секунду - и прецессировала, смещалась к полюсу звезды.
- Минута до прорыва, - предупредил Петров. - Пятьдесят семь, пятьдесят четыре...
- С монитором соревнуешься? - усмехнулся Шелушенко. Петров замолчал, и рубку заполнил звук метронома. Секунды до прорыва на пульте таяли. "Пять, четыре... - автоматически считал про себя Шелушенко. - Один. Ноль. Давай!"