«Каждого из нас»! Неожиданно я обнаружила себя в той самой гостевой комнате, где была в тот дождливый вечер десять лет назад. Как я могла тут оказаться? Неужели снова провал в памяти? Это уже было не смешно.
Я снова спустилась вниз, хмуро посмотрела на кухню, но поняла, что не смогу съесть ни крошки, и снова голодная отправилась в школу. Возможно, многим казалось странным, что с таким тяжелым типом Фобоса я еще и хожу учиться, но не для меня. В моей памяти ярко отпечатались слова психиатра, предполагавшего, что страх можно вылечить силой, сопротивлением и наступлением. Отныне я сражалась каждый день, каждую минуту своего существования. И я за десять лет добилась некоторых результатов. Во-первых, я ездила в школу. Это была школа для девочек, в которую я пошла вместо общей после объявления карантина в штате. Пусть я и ездила в нее в полностью затонированной машине и была официально освобождена от всех предметов, которые вели мужчины, для меня это все-таки являлось маленьким прорывом. Во-вторых, я стала спокойно смотреть телевизор. После курса терапии я, наконец-то осознала, что мужчины в телевизоре это всего лишь картинки, которые не способны причинить мне никакого вреда. Однако, видеть эти огромные волосатые морды для меня все еще было отвратительно. И, в-третьих, я завела дружбу с мальчиком. Это было самым волнующим моментом в моей жизни.
В пятом классе, когда я гуляла около дома на лужайке, я краем глаза заметила наших новых соседей и их ребенка - мелкого, но такого ужасного мальчишку, чьи волосы были непослушной гривой растрепаны и всклочены, а на длинном носу, покрытом какими-то грязными и отвратительными пятнами, висели крючковатые очки. Он был тощим и хлипким, но его кости, выступавшие из-под мятой одежды, казалось, могли оставить неимоверно глубокие царапины на том, кто к нему прикоснется. Тогда я помчалась домой, вопя от ужаса, однако несколькими часами позже услышала безумные крики позади нашего дома. Осторожно ступая, я вышла на задний двор. Несколько пар ног отбивали ритм по костям мальчика. Я испугалась, сжалась и уже собралась бежать в дом, но увидела его серые глаза, в которых стояли слезы. Мне стало его жалко. Где-то внутри во мне проснулась сила, которую я никогда не чувствовала прежде. Я быстрым и уверенным шагом направилась в сторону хулиганов. Уже не помню, как все произошло, что я говорила этим монстрам, но мне удалось избавиться от них, и вот я осталась наедине со своим тощим соседом.
- С тобой все хорошо?
Он кивнул мне, а по его ссадине на щеке стекали капельки крови. Жалкое зрелище - побитый маленький мальчик и маленькая девочка, страдающая андрофобией, готовые свернуться калачиком прям там - на грязной земле, укрытой зеленой травой. Тогда такой же нежной, мягкой зеленью покрылся и мой страх, я недолго поболтала с мальчиком, узнала, что его зовут Майк, и после этого мы часто болтали по интернету или телефону. Видеться я с ним могла лишь после курса терапии, когда ФОБОС на самом деле уходил ненадолго в подполье. Каждое утро я вспоминала о своих достижениях, каждое утро я думала о том, что покинуть эту полную мучений и страданий жизнь - слишком легкий путь, слишком эгоистичный. Поэтому я приводила себя в порядок, надевала свои самые не привлекающие внимание вещи, садилась к маме в машину, записывала все лекции, диктуемые преподавательницами, а затем снова возвращалась к себе. Однако возвращаться к себе в переносном смысле мне никогда еще не приходилось - я постоянно была в своих мыслях, в своих подозрениях, в центре той стихии в своем теле или же душе, которую контролировал страх. Я стала одним из самых замкнутых людей планеты. - Джерри, ты уже собралась? Рядом с гаражом мама ковырялась в земле, рыхлила землю и делала какие-то могилки в земле, куда кидала что-то. Я очень равнодушно относилась к цветам и всякой прочей зелени. Скорее всего, это у меня от папы - он никогда не понимал маминой любви копаться в дряблой земле, чтобы потом жаловаться на испорченный маникюр. «Женщины», - уклончиво отвечал он, упираясь своим прямым носом в свежие газеты. Он любил знать, что происходило в мире, любил быть в курсе всего на свете. Интересно, полюбил ли он за эти десять лет что-то так же сильно? По моей щеке скатилась слеза. Такое теперь случалось со мной постоянно. Я плакала тринадцать часов в сутки то ли от болезни, отравляющей мой организм изнутри, то ли от горести утраченных мгновений. Моя жизнь могла быть такой...такой полноценной. - Снова? - мама подбежала ко мне и вытерла убегающую к подбородку слезу не испачканным в сырости земли мизинцем. - Дорогая, может ты не пойдешь сегодня в школу? Она говорила это каждое утро. Каждое утро я с ней не соглашалась. Я должна была пытаться стать прежней. Или же прервать бесконечную цепочку попыток, несущих нищенский результат.