Лина решила праздновать не в Москве, а за границей, на берегу моря.
На берегу… моря.
Если бы место выбирала я, для меня лучше всего подошла бы пустыня. То же солнце, та же жара, приятный песок, экзотика… И ни капли воды, что самое главное.
Вода. Мой главный страх. Моя фобия. Я не люблю воду, поэтому даже принять душ для меня испытание, но это не так страшно. Особый ужас у меня вызывают моря, океаны, озера… Даже бассейны.
От мысли, что я окажусь в воде, что придется плыть, окунаться в воду, меня бросает в дрожь. Это ужасно. Представлю, что подо мной будет лишь черная толща воды, вокруг - лишь морская гладь - мне становится дурно. Так и вижу, как иду ко дну, как в горло течет соленая вода, как я брыкаюсь, беззвучно кричу, задыхаюсь… Как смотрю наверх, на пробивающееся сквозь водную гладь солнца, а все вокруг чернеет, легкие горят, перед глазами - огни и темные пятна… И руки, ледяные руки тянут на дно, царапают когтистыми пальцами кожу.
Это все травма. Психологическая. Так утверждает мой психиатр. Шесть лет назад я едва не утонула. Плавала в озере, куда мы поехали с семьей и друзьями в один особенно жаркий день. И я едва не утонула. Едва не повторила участь старшей сестры.
Но я ничего не помню. Не помню, как вошла в воду, не помню, почему пошла ко дну. Не помню, почему, когда меня вытащили, и я задышала, я стала брыкаться, кричать, отбиваться и бормотать бред о призраках, утопленниках, монстрах или о чем-то таком - мне потом не могли точно передать мои слова, все были слишком напуганы и ошеломлены. Но Лина точно помнила мои слова о страшных руках и черных глазах.
Но с тех пор, несмотря на провал в памяти, я боюсь воды.
И рисую странный картинки. Голубой пастелью и углем.
Просыпаюсь от кошмаров, суть которых не всегда помню. Но просыпаюсь всегда с мыслью о сестре. Почему? Наверное потому, что мой главный страх - повторить её судьбу. Я больше всего боюсь утонуть. Это худшая из смертей.
Этой ночью я опять очнулась от кошмара. Я тяжело дышала, старалась понять, где я, что происходит. Придя в себя, я включила прикроватную лампу, чтобы разогнать густые, пугающие тени.
Опять что-то жуткое… Но что именно? Кажется, опять вода, опять руки, кажется, еще была кровь… А из ванной в абсолютной тишине квартиры, нарушаемой лишь моим тяжелым дыханием, доносился звон воды. Кап-кап. И опять - кап-кап.
А часы… Почему они не работают? Остановились?..
Я не стала выключать свет, но забралась с головой под одеяло. Сон не шел, и я стала думать.
Ведь я так больше не могу. Неужели я всю жизнь буду просыпаться и дрожать от ночных кошмаров, как маленький ребенок? Неужели всю жизнь буду избегать воды, как огня?
Нет… Я вылечусь, я должна. Психиатр мне помогает.
Хотя кого я обманываю? Я стала лечиться через год после того происшествия на озере… И пятилетнее лечение не дает никаких результатов. Таблетки приглушают кошмары, иногда я сплю спокойно. Но… Не буду же я пить эти таблетки вечно?
Я задумалась, хотя от направления мои мыслей становилось тоскливо. Психиатр говорил, что я должна встретиться лицом к лицу со страхом, когда буду готова. Что это должно помочь.
Готова ли я?
Возможно… Но скорее уж нет. Но терпеть я больше не в силах. Я могу сойти с ума, эта фобия, эти кошмары и видения рушат мне жизнь. Я лишилась всех друзей, молодого человека, только мама и Лина поддерживают меня.
Скоро будет ровно шесть лет с дня, как я едва не умерла. А семью днями позже - восемь лет со дня смерти моей старшей сестры.
Лето. Солнце. Веселье. Этого у меня нет. Я сижу у себя в квартире, редко выбираюсь с Линой куда-то, чаще она и мама приходят ко мне. Но я тоже хочу жить нормально.
- Я поеду, -прошептала я. - Я поеду на море.
И услышала, как вновь пошли часы. Тик-так.
Тик-так.
Глава 3
В самолете я была спокойна.
В аэропорту Кипра у меня даже приподнялось настроение. Я была за границей всего трижды - дважды ездила в Турцию с родителями и сестрой в детстве и один раз летала в Англию в лагерь.
Вокруг висели вывески на английском и греческом, слышались разговоры на разных языках. Когда мы вышли на улицу, я окончательно убедилась, что идея путешествия была неплохой. Солнце грело, перевалив за отметку в тридцать градусов, небо было ясным, синим, виднелись острые, ломанные изгибы гор и зелень вперемешку с каменно-песчаными пустырями.