Мой разум разрывает пустая, черная пропасть, отделяющая то, что я помню, от того, как, черт возьми, Джордан оказался подвешенным за ноги к потолку. Словно кинопленка, на которой отсутствуют важные сцены.
— Итак, я слышал, тебе нравятся ножи, — этот глубокий, проникновенный голос мне хорошо знаком, и он вновь возвращает мое внимание к человеку в маске. Он поднялся на ноги и покрутил кончиком своего клинка рукой в перчатке. — Какое совпадение.
Я едва успеваю уловить вспышку серебра, пролетающую по комнате в сторону Джордана. Туман в моем сознании мешает быстро разобраться в происходящем, до того момента, пока не раздается животный крик, который прерывает мою концентрацию и взвинчивает мои нервы, когда клинок достигает своей цели, прямо в пах Джордана.
В безуспешной попытке избавиться от кровавого зрелища, я опускаю взгляд и замечаю мелкие кусочки на полу под моим похитителем. Прищурив глаза, я рассматриваю их, насколько позволяет тусклый свет: короткие куски пальцев, разбросанные вокруг, и кровь, капающая с того, что осталось от руки Джордана.
Я перевожу взгляд обратно на человека в маске и изучаю татуировки на его руке и боку: череп, опутанный колючей проволокой, с шестеренками и циферблатом, а гневный дракон простирается по его спине, переходя через ребра на живот. Я уже видела их раньше.
Мистер Кейд.
Он направляется к Джордану, и я замираю, не желая привлекать к себе внимание, но чертова боль в моей руке решает усилиться именно в этот момент. Я сжимаю зубы, дожидаясь, пока худшее пройдет, в то время как мистер Кейд издевается над Джорданом, слегка толкая его и заставляя тело снова качаться.
— Я не знал, что она твоя! Прости! — прежде красноречивый тон Джордана превратился в жалкую гнусавую мольбу. — Клянусь, я ее не трогал!
Мистер Кейд ударяет кровавой ладонью по своему виску, кажется, сбитый с толку словами Джордана.
— Не смей… блять… говорить о ней, — в его тоне слышится психотическая нотка, из-за которой я незаметно перекатываюсь по шершавому полу в сторону лестницы, которую видела ранее.
Он выхватывает лезвие из ножен и с силой засовывает руку в рот Джордана. Дикие крики отражаются от стен, и то, что следует дальше, происходит так быстро, что я даже не поняла, что он сделал, пока мясистый предмет не катится по полу и не останавливается в нескольких дюймах от меня. Крики достигают оглушительной высоты, и я кусаю нижнюю губу, чтобы не добавить свои собственные к этому шуму.
Язык. Он отрезал Джордану язык.
Безжалостная истерика, проникающая сквозь меня, создает онемевший щит вокруг моих чувств. Я вспоминаю подобную оцепеневшую стену отрицания в ту ночь, когда умерла моя мать, и я не могла полностью осознать ужасную сцену, где она лежала в луже крови. Словно мой мозг пытался убедить меня, что все это – не настоящее.
Это тоже не может быть настоящим.
— Знаешь, что я о тебе узнал? — спрашивает мистер Кейд, толкая тело Джордана, из-за чего кровь, сочащаяся из его рта, разбрызгивается повсюду. — У тебя тоже есть страхи. Эвисцерофобия4. Так это произносится? Я так понимаю, ты провалил курс анатомии.
Разносится еще больше душераздирающих криков, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть, как мой учитель крутит нож, все еще вонзенный в пах Джордана, затем хватается за рукоятку и с силой вытаскивает его. Несколько резких движений Джордана почти не видны за массивным, напряженным телом мистера Кейда. Громкие хриплые крики посылают волну ужаса по моему позвоночнику, и я отчаянно хочу закрыть уши. Джордан кашляет и пыхтит, как будто в его горле что-то забилось, звук его удушья едва проникает сквозь тошнотворное чавканье разрывающейся плоти. Когда мистер Кейд отходит в сторону, перед моими глазами разворачивается ужасающая сцена. Буквально.
Живот Джордана распорот, и толстые скопления внутренностей вываливаются наружу, образуя гротескную кучу на полу. Меня накрывает волна головокружения, когда я вижу, как мистер Кейд поднимает одну из кровавых нитей, похожей на кишку, и засовывает ее в рот Джордана.
— Скажи, — говорит он хриплым голосом. — Как на вкус работа моего ножа? — он издает глубокий, жуткий смех, звук которого вызывает дрожь в моих костях.
Каждая мышца в моем теле расслабляется, зрение становится туманным по краям.
Я перекатываюсь на живот вовремя, чтобы выплюнуть лишь жгучую желчь.
Кто-то хватает меня за руку, и в диком паническом ужасе я начинаю вырываться и брыкаться.
Когда я поднимаюсь с пола, замечаю, что мои стяжки перерезаны, а мой синяк и опухший палец кричат от боли под весом моей руки. На слабых руках я поднимаюсь на ноги и шатаясь отхожу в сторону, моя раненая рука падает в воду, когда я врезаюсь в раковину. Я хватаюсь за ее край, чтобы не упасть на колени, и скользя вперед, комната качается от моего головокружения. Передо мной стоит массивное тело, и при первом касании моей руки я отшатываюсь.
— Не трогайте меня!
Он не слушает меня, поднимая на ноги, и, несмотря на мои попытки вырваться, берет меня на руки, неся через комнату как ребенка. Слишком измотанная, чтобы сопротивляться, я обнимаю свой, без сомнения, сломанный палец, и смотрю на ужасающую маску, закрывающую его лицо, и на глянцевые брызги крови на его плече и ключице. Доказательства беспощадного убийства размазаны по всему его телу. Шок и недоумение сотрясают меня, как коктейль в шейкере полном абсолютной путаницы.