Он оглядывается на меня, его брови хмурятся, как будто он понял, что привлекло мое внимание.
— Одевайся.
Резкий тон его голоса выводит меня из задумчивости, и я поворачиваюсь обратно, стремясь сбросить с себя чужую одежду, которая кажется нежеланным прикосновением рук Джордана. Я срываю футболку, бросая ее через диван, и меня охватывает холод. Еще один взгляд назад показывает, что мистер Кейд все еще стоит ко мне спиной.
— Вы на самом деле не учитель, не так ли? — спрашиваю я дрожащим голосом. Я тянусь к своему черному худи, моего лифчика нет в куче одежды. Влажная на ощупь, толстовка вся в следах рвоты, которую, должно быть, Джордан пытался смыть. Все равно лучше, чем носить эту проклятую футболку. — Вы убили того парня?
Я виню беспорядок в моей голове за этот глупый вопрос. Конечно, Джордан мертв. Его кишки вываливались из тела. От этого не остаются в живых.
Следует неловкое молчание, и я задаюсь вопросом, размышляет ли он о том, убить меня, или оставить в живых. Возможно, я задаю слишком много вопросов. Теперь я видела, на что он способен, видела его лицо и знаю, кто он такой. Конечно, это повод избавиться от меня.
— Я никому не расскажу о сегодняшней ночи. Обещаю, — говорю я, натягивая холодную толстовку через голову, благодарная за более толстую ткань, которая кажется дополнительным слоем защиты для моей груди.
Когда я беру джинсы с дивана, замечаю старое пятно крови на обивке и задаюсь вопросом, не здесь ли Джордан убил одну из тех девушек. Слезы наполняют мои глаза, иллюзия отрицания сменяется жесткой реальностью. Я должна была умереть, как они. Я вспоминаю те несколько критических секунд, пока была погружена в воду. Это чувство спокойствия. Никакого страха. Никакого сопротивления. Мне не удается игнорировать диссонанс в моих костях – тревожное ощущение легкости, с которой я могла бы погрузиться в смерть. Гладко, как шелк и так же привлекательно, как поцелуй.
— Я не должна была выжить, — шепчу я, проводя пальцами по шелковым боксерам, которые я еще не сняла. Выбрал ли он шелк намеренно? Контраст с грубым лезвием, которое он мог бы вонзить между моих бедер?
Легкое прикосновение скользит по моей шее. Мои мышцы напрягаются, и я резко поворачиваю голову, улавливая взглядом фигуру своего учителя. Близко ко мне. Его нежное и успокаивающее прикосновение разжигает эмоции, бушующие в моей голове. Благодарность и вина, выворачивающие меня наизнанку.
Я оборачиваюсь к нему, и, не задумываясь, бросаюсь вперед и обнимаю его, напряжение покидает меня с тихим всхлипом. Под моими ладонями его мышцы напрягаются и крепнут, но он не двигается. Но вскоре крепкие руки обволакивают меня обжигающим теплом.
Я разрываюсь в его объятиях, словно хрупкая нить, перетянутая слишком сильно. И плачу. За себя. За свою сестру, которая никогда бы не простила меня, если бы я оставила ее одну в этом мире. За девушек, которые были до меня и никогда не имели шанса на выживание. Никогда не ожидали появления Джордана и не могли представить на какое жестокое насилие он способен. За тех, у кого не было темного рыцаря, чтобы спасти их.
Да, именно так. Мистер Кейд – мой мстительный ангел.
Он обнимает меня, пока меня одолевают терзания, а затем опускает руки. Я отхожу от него, делая небольшой шаг назад, мое тело скучает по его объятиям.
— Я жива благодаря вам, — говорю я, изучая его сдержанное выражение лица, которое меняется в отвращение, словно он не может представить себя спасителем. Я тянусь к его руке и провожу пальцем по мелким белым линиям на его коже. Даже здесь – на его руке – столько шрамов. Я не могу даже представить, через что он прошел, чтобы их получить. Невыразимые ужасы, навсегда врезанные в его плоть.
Его пальцы дергаются, как будто мое прикосновение беспокоит его, но он не отталкивает меня.
— Знаешь, мы похожи. У меня тоже есть шрамы.
Его рука слегка поворачивается, чтобы схватить мои блуждающие пальцы. Я поднимаю взгляд на него, его брови сходятся в хмуром выражении. Напряжение, тянущее его мышцы, отражает бурный шторм в его глазах.
— Они болят? — спрашиваю я, проводя большим пальцем по его поврежденной коже, которая, кажется, зажила неправильно, так как сжатая поверхность мешает нормальному положению сустава. — Воспоминания?
Его челюсть подергивается, и я чувствую легкую дрожь в его руке. Пальцы сжимаются вокруг моих. Сильнее. Сильнее. Его губа оттянута назад, образуя злобное выражение лица. Он кажется погруженным в свои мысли, его глаза темнеют, как будто он скользит в те мрачные уголки, где порой нахожу себя и я.
Я кладу свободную руку ему на щеку.
— Мистер Кейд.
Янтарные глаза поднимаются на мои, темнота уступает место недоумению. Грудь поднимается и опускается, он снова хмурится, пока мы смотрим друг на друга.
Я знаю этот взгляд. Беспорядок и потерянность. Унижение от того, что ты так легко ушел внутрь себя. Я чувствую это каждый раз, когда у меня заканчиваются приступы. И мне приходится сталкиваться с озадаченными лицами тех, кто меня не понимает.
Он рывком выдергивает руку с раздраженным рыком.
— Простите. Я не хотела… — под влиянием хаоса, пронизывающего меня, я резко двигаюсь вперед и прижимаюсь к его губам. Все мое тело дрожит от холодного прилива адреналина.