Боже, как бы мне хотелось, чтобы она перестала об этом говорить. И так достаточно тяжело видеть его каждый день на занятиях, зная, что он недосягаем. А образы, которые она рисует в моем воображении, заставляют меня скрещивать ноги под столом. Вероятно, он действительно трахается жестко, как она изящно подметила, и тот факт, что у меня мало опыта в этом, только разжигает мое любопытство. Мурашки бегут по моей шее, когда я представляю себя согнувшейся над его столом. Я делаю еще один глоток напитка, чтобы унять жар, разгорающийся в моем животе.
— У него есть девушка? — спрашивает Марисса, проводя кончиком соломинки по губам. Ее мысли очевидны. — Хотя это не имеет значения. Я бы без всяких сожалений отказалась от своих моральных принципов и гордости ради возможности назвать его папочкой хоть на одну ночь.
У нее всегда была слабость к мужчинам постарше, еще с тех пор, как мы были детьми, когда она впервые сказала мне, что мой отец горячий. Мерзость.
— Понятия не имею. Никогда не видела его с кем-то. Но странно, что он здесь.
— Почему это?
— Не знаю, — я тыкаю кусочек льда соломинкой, вспоминая, как два дня назад видела его, проходящего мимо художественного класса, пока я рисовала.
— Просто чувствую… — я покачиваю головой и фыркаю. — Ладно, забудь. Это глупо.
— Я решу, что глупо, а что нет.
— Мне кажется… будто он иногда наблюдает за мной? Не знаю, он просто всегда где-то рядом, куда бы я ни взглянула. Но только периферийно. Вот как сейчас, он у бара, а мы здесь, и он даже не знает, что я тут, понимаешь, о чем я? Это похоже на чувство, когда тебе кажется, что за тобой кто-то следит, а потом оборачиваешься, и там просто прохожие, занимающиеся своими делами, но ты уверен, что за тобой наблюдают.
Сузив глаза, она медленно кивает, будто я сказала что-то более глубокое, чем на самом деле, и я задумываюсь, не подействовал ли на нее уже алкоголь.
— Это как-то жутко. Но в то же время возбуждающе. Сталкеры – это сексуально.
— Я не говорила, что он за мной следит. Это странно. И отталкивающе.
С ироничной улыбкой, она наклоняется вперед, поднимая бровь.
— Ты хочешь сказать, что, если бы он удерживал тебя в заложниках, привязанной к кровати, ты бы не почувствовала ни малейшего прилива возбуждения?
Одно это предложение заставляет меня сжать ноги сильнее.
— Ты слишком много читаешь темных романов.
— Тебе тоже стоит попробовать. Многое узнаешь, — она подмигивает, хитро улыбаясь, и делает глоток своего напитка.
— Что, например?
Размышляя, она качает головой взад-вперед.
— Например, недавно я прочитала роман про серийного убийцу, который связал девушку стяжками. Она использовала шнурки от обуви, чтобы освободиться. Полезно, позволь сказать, — ее немного невнятная речь заставляет меня взглянуть на ее уже наполовину выпитый напиток.
— Роман про серийного убийцу? Разве это не оксюморон? Серийные убийцы – психопаты. Они не влюбляются.
— Неправда.
— Ты знаешь про тех девушек, которых убили?
— Ладно, не все психопаты влюбляются. Некоторые действительно больные, — она делает еще один глоток, и я внезапно начинаю в уме подсчитывать процентное содержание алкоголя. Я явно слишком зациклилась на этом. Или просто паранойю, зная, что мой учитель сидит за барной стойкой, а мне как-то нужно вернуться в общежитие.
Ее взгляд снова скользит в его сторону, и при легком движении ее языка я тоже невольно смотрю на него.
— Мистер Кейд хорошо обращается с ножами, — говорю я, замечая кобуру на его бедре, где, вероятно, находится один из тех огромных ножей, которые наверняка могут разрезать кору дерева. Можно ли вообще приносить нож в бар? — Я однажды наблюдала за ним. За Спортивным Центром.
— Ты тоже за ним следишь! Боже, это потрясающе. Два сталкера, разница в возрасте, табу, роман профессор-студентка. Ахуенно горячо.
— О чем разговариваете?
Мы обе оборачиваемся к двум парням, которые подошли к нашему столику со своими напитками.
Марисса облизывает губы, явно заинтересованная одним из них, хотя я еще не совсем поняла, кем именно, так как ее взгляд скользит туда-сюда между двумя. Возможно, обоими.
— Я только что объясняла подруге, как выбраться из стяжек.
Боже мой. Серьезно? Она напилась.
— Ах да? И как? — спрашивает парень с темными волосами с ноткой флирта.
— Шнурки – лучший друг девушки.
— Не возражаете, если мы присоединимся к вам, дамы? — он уже наполовину здесь, устраивается на краю скамейки, где она сидит.
— Зависит от того, пришли ли вы сюда за увлекательным разговором, или чтобы переспать с кем-то.
— Марисса! — я откидываюсь на спинку сиденья, качая головой.
— Что? Важно сразу обозначить границы и ожидания.
— Определенно, чтобы переспать, — отвечает темноволосый без тени колебания.
— Простите моего друга, он немного грубоват, — блондин, все еще стоящий рядом со столом, ближе к моему месту, говорит аристократичным тоном, словно парень, выросший в богатстве. — Но, уверяю вас, наши намерения безобидны. Просто кажется, что вы единственные здесь примерно нашего возраста.
— Да. Здесь как на съезде Американской Ассоциации Пенсионеров, — Марисса смеется.
Темноволосый смеется в ответ, и к моему ужасу, она сдвигается, позволяя ему сесть рядом с собой.
Я поворачиваюсь к блондину, чьи глаза темные, но сочувствующие.
— Я с радостью постою, если тебе так будет удобнее.