Представшая перед руководством картина вызвала шок, ввергший всех в длительный ступор. Наступила продолжительная пауза, сопровождающая немую сцену, во время которой все молча взирали на содержимое ячейки. Образец бесподобного вещества «Х», так тайно взлелеянного и хранимого, куда-то, безвозвратно испарился, а вместо него, сейф был набит, всё тем же бурым углём, который привёз грузовой бот «Фобос».
Манфред Гаусс с посеревшим лицом и впавшими глазами, обречённо зачитал заключение экспертной комиссии:
— Господа. Анализ образцов показал, что это вещество, даже и не уголь, вовсе, а окаменевшие испражнения, пока не поддающиеся установлению их производителя.
Президент Алис Грэйв, обхватив голову руками, уже представил реакцию международных компаньонов, вложивших баснословные деньги в разработку месторождения. В данный момент, его даже не слишком сильно волновало мнение и насмешки общественности. Он только и смог из себя выдавить:
— За бешеные деньги привезли с Марса целый грузовой корабль фекалий.
Гаусс, справившись с волнением, после опубликования доклада, добавил:
— Да что оно там — годами в шахтах скапливалось?! Из-под кого? Не мамонты же, экскременты наваляли? Думаю, и не голуби шли на ковровое бомбометание.
Вице-президент представил, возможные заголовки вечерних газет, в которых журналисты соревнуются в остроумии и содержание полос, где подробно описано, как Огурцов отапливает дом марсианским… А может, даже и баню — у богатых свои причуды, потому что разговор о себестоимости, просто не идёт. И ещё убедят обывателя в том, что он, этим артефактом, почти реликвией, русский самогон закусывает. Ну, а в самих кулуарах корпорации — полный сейф этого добра.
Анфиса Анатольевна списком «блюдей» не баловала, не только Горидзе, но и гостей корабля, справедливо полагая, что сутки и на изжоге перетянут, поэтому аромат из камбуза, так же не отличался от утреннего. Постепенно, его насыщенность растворилась в переходах
корвета, уступив место изоляционным испарениям. Виноградов не спеша направлялся в неизвестном, даже ему, направлении, когда услышал другой запах, которого на борту, просто в принципе, не могло быть — запах горелой травы.
— Что за ерунда?! — воскликнул, опешив, командир и ускорил шаг, в
сторону предполагаемого источника возгорания.
Опытным путём установив, что концентрация содержания вони в воздухе нарастает, он убедился в правильности выбранного направления. Прибавив ещё шагу, Виноградов, нос к носу, столкнулся с Гаврилой, у которого всю дорогу были только одни вопросы:
— Анатолий Андреевич! Когда нам протонные капсулы поставят?
— Скорее всего — никогда. Они одноразового использования и чтобы иметь достаточный запас, нужны воистину, крейсерские размеры, а аппараты для них — не хилые. Только ты меня не отвлекай. Включи обоняние!
— Кажется, вон в той каюте, — неуверенно предположил Пётр.
Ввалившись во владения Плюшкина, они застали Аркадия Петровича за необычным занятием. Вещевик установил спиртовую горелку под металлической плошкой и, время от времени, подсыпал на раскалённое железо щепотки какого-то порошка. Вещество, попадая в плошку, сгорало, а густой сине-белый дым нещадно щипал глаза, заставляя последние слезиться.
— Зайцев! — громко позвал его командир. — Какой ерундой ты тут занят?
— Ароматизатор собственного изобретения, Анатолий Андреевич, — ответил Плюшкин. — Из высушенной чёрной полыни — «Чернобыльника», как у нас, её называют.
— Странные пристрастия! — недоверчиво произнёс Гаврилов, засомневавшись в умственном здоровье начальника скафандров. — Зачем?
— Ничего странного — воспоминания детства, — грустно ответил Аркадий. — Когда наступал конец апреля и сухая трава просыхала на солнце, мы, будучи тогда пацанами, её на горах жгли.
— Детство, которого не вернёшь, — задумчиво протянул Виноградов. — По-моему, у тебя болезненные симптомы чёрной меланхолии, после которой, весь корабль провоняет чёрной полынью.