Хударев старательно пытался проползти в узкую щель, образованную нависающими стенами, но как он не пытался оправдать своё прозвище разведчика на деле, как мышь, пролезть не получалось.
Таканаки постоянно бился головой, в такую же узкую щель, но, кроме боли в голове, ничего не приобрёл.
Чезаре обзавёлся каменными панталонами, от чего испытывал крайнее неудобство, как в физическом, так и в психологическом смысле.
Мотыльку ничего не привиделось, но, открыв глаза, он увидел над собой контур Тарана….
Приходя в себя уже на новом месте, командир высказал вслух мысль о том, что он сильно надеется на то, что это был последний психологический кордон, который они миновали. Никто разговор не поддержал, но косых взглядов на Кувальцева, стало куда больше, если
не сказать точнее — подозрение оказалось всеобъемлющим, но, предъявить ему было нечего. До сих пор команда была обязана своей жизнью именно Вове, проходившего по метрикам, как Владимир Игоревич Кувальцев, а раз так, то образ врага, в сознании, никак не вырисовывался. Кое-как оклемавшись, пехотинцы получили свои пилюли у Кузнецовой и потянулись дальше, проклиная хитроумные ловушки, расставленные невидимым врагом. Ничего другого подозрительного не просматривалось, в бесконечном лабиринте каменной глыбы. Сколько они уже прошли: пять, десять километров, а может быть больше? Сканер у Мухиной покоился в нагрудном контейнере, как будто она забыла про его существование и не хотела вспоминать. Сервоприводы ботов монотонно гудели, разрывая тишину космического склепа, а члены команды продолжали хранить гробовое молчание, что могло пагубно отразиться на моральном и боевом духе бойцов, поэтому командир заговорил первым:
— Что-то вы, господа, приуныли! Не нравится мне это!
— А чего болтать то? — грустно отозвался Бубнов, таща на плече свой пулемёт, как будто он, в условиях практической невесомости, создавал неподъёмную тяжесть.
— И то верно, — вторил ему Базука, прижимая к себе гранатомёт, как грудное дитё, которое, разве что не плакало, оставшись без мамкиной титьки.
Внезапная яркая вспышка на несколько секунд ослепила группу, сделав временно беспомощной, а когда зрение вернулось, раздался взволнованный голос Мухи:
— Товарищ командир — мы на Марсе и биологическая активность проявляется совсем рядом!
— Это что-то новенькое, — подала голос Хари. — Я имею в виду действие телепортации.
— Всем внимание — не расслабляться! — отозвался Шелтон. — А главное — не пугаться, раньше времени. Ещё успеем…
Каменные стены спутниковых шахт сменились технологическими конструкциями, вызывающими смешанное чувство успокоения и опасности. Спокойствие обеспечивало осмысленное строение коридоров, снабжённых малопонятным оборудованием, а страх вызывала неизвестность, которую таил в себе каждый поворот. Любой шорох заставлял вздрагивать, а любое внезапное ответвление, от основного коридора, отшатываться. Дистанция до биометок, согласно сканеру, постоянно уменьшалась, пока не сократилась до минимума. Где-то, совсем рядом, притаились обитатели подземного города, у которых на уме могло быть всё, что угодно. Коридор постепенно вывел в обширное помещение, состоящее сплошь из ржавых дверей — ветхих, как само время. Красно-рыжих, как сама поверхность Марса. При попытке открыть первую, которая подвернулась по пути, она рассыпалась в прах, перепачкав дрона ржавчиной. Внутри помещения находились непонятные резервуары, заполненные такой же непонятной грязно-мутной жидкостью. Слабый белый свет, как в самом помещении, так и в коридорах, струился мягко и неизвестно откуда. Создавалось впечатление, что он исходил со всех сторон, наполняя собой техногенную структуру подземелья. Решив ничего не трогать, пошли дальше, следуя на сигнал. Наконец Муха напряглась и остановилась около необычной двери, чем-то отличающейся от остальных и как померещилось Шелтону — новизной. Она действительно — не рассыпалась в труху, при попытке взлома, который тоже не понадобился. Дверь была не заперта. Приоткрыв её ровно настолько, чтобы просунуть ладонь, Мухина спросила:
— Ну что, пошли?
Все молча вздохнули и согласно кивнули головой. Открывшаяся картина поразила видавших виды пехотинцев. На полу сидела целая рота в шахтёрских скафандрах. Человек сто в непринуждённых позах, искоса поглядывала на топчущихся в дверном косяке. Лучше всех, из мятущихся в проёме солдат, выглядели дроны, беспристрастно ожидающих команды к действию. Один из сидящих медленно поднялся и так же медленно направился в сторону пехотинцев. Подняв руку в знак приветствия, он пристально поглядел в суровые лица спецназа и сказал: