— Прямые! Он, над горящим сандалом, не солярий принимает. И вертел предназначен, отнюдь, не для равномерного распределения румяного красно-коричневого загара. Можно, конечно, и на мангровом дереве зажарить или на манговом…
— Манговые поленья, кажется, тоже — только для состоятельных клиентов, — сделал замечание Бубнов. — Это сколько же фруктов недополучит хозяин этого дерева. В тропиках уже давно не встречаются манговые деревья, в дикорастущем состоянии. Впрочем, как и бананы. А вот дикого чая, — сколько хочешь. Целые подлески. К тому же, он ничем не отличается от культивируемого, только большим размером…
— Ну хватит! — перебил его Шелтон. — Доклад будешь читать в каком-нибудь географическом обществе.
«Опять это долбаное общество! — поймал себя на мысли командир. — Ну и чего? Теперь будет преследовать неотступно?»
Жевали молча, под канонаду, доносившуюся с камбуза. А оттуда неслась ругань и звон небьющейся посуды, которой Кочерга успел получить по голове. Если свести все стенания, исходящие из упомянутого места к общему смыслу, то он выражался в следующем: Безымянная жаловалась на бардак, присутствующий на камбузе и на то, что этот бардак нужно, время от времени, убирать.
— Заведи Герасима! — посоветовал её Таран, успевший подлечить больную голову..
— Зачем? — опешила Анфиса.
— Потому что он, как известно, на всё согласен! — смеясь, пояснил Кувальцев. — И мусор вынести, и… Ну, далее по списку. А Кочергу взашей — подальше от пищеблока.
— Лучше, как Му-Му! — грозно пробасил Базука, у которого неожиданно, для американца, проявились познания в русской классической литературе.
— Хе-хе, — усмехнулся Мыкола, скосив уголки губ в кривой улыбке.
Она у него получилась не ехидная, а какая-то растерянно-обречённая. Апанасович понимал, что Герасим, как и Му-Му — личности гипотетические, но всё-таки напрягся.
Таран, довольный произведённым на Апанаса эффектом, налил себе стакан и употребив, выдал:
— Окропила Василиса Прекрасная Ивана-Дурака Святой водой и стал тот писанным красавцем.
— Это ты к чему, — спросил Кризис, кое-как разбирающийся в русской литературе, но, не очень-то знакомый с русскими сказками.
— К тому! Ну, а чем водка — не святая вода?
— Э, нет! — возразил Кротов. — Если её принять внутрь, то почти гарантированно дураком станешь и далеко не красавцем, а уж если ты ей себя окропишь, то уродом станешь. Кореша тебя так отфигачат, что мать родная не узнает. Заодно и мозги выбьют. Ну, а насчёт писанного… Могут помочиться на лежащее тело.
— Это перебор! — почему-то обиженно возразила Кузнецова.
— Чего перебор, Люсь?! Одному мужику стакан не достался, так он так переволновался, что шестерых завалил, причём — наглухо! И это не анекдот, а криминальная хроника XXI — го века.
Брифинг был настолько коротким, за сколько можно произнести слово: «Поехали!» Петерсон посчитал этого достаточным, чтобы увлечь спецназовцев за собой.
— Все остальные инструкции расскажу внутри челнока, по дороге к месту высадки, — добавил он с угрюмым лицом.
Инспектор явно торопился и сразу было видно, что он спешил не по своей воле. На Петерсона давили сверху, поторапливая, если не угрозами, то обещанными медовыми пряниками, или, и тем и другим — сразу.
Команда попадала в «Моль», так как запрыгнуть пока не было сил. Нафталину даже пришлось употребить несколько капель аммиака, разбавленных в стакане воды, хоть пьяным он себя не считал. Но, командир думал иначе и теперь пилот испускал изо-рта пары нашатырного спирта, которые окончательно нейтрализовали алкоголь, лишив Павла Степановича кайфа. «Для чего выпивал, — недоумевал он, — за компанию или так, для профилактики?» «Чтобы нам меньше досталось!» — подумал Таран, уловив мысленные поползновения Лопаты.
Африка осталась позади в отработанном варианте, а впереди маячили влажные азиатские джунгли Индокитая. Этим всё сказано. Все ветки деревьев в тропическом лесу были покрыты мхом и даже некоторые листья не избежали этой участи. С высоты птичьего полёта тропический лес смотрелся сплошным зелёным ковром, а поднимающиеся испарения казались облаками, сквозь которые проклёвывались макушки самых высоких деревьев. Звуки джунглей не умолкали ни на минуту — ни днём, ни ночью. Постоянно кто-то перекликался между собой, вызывая: то на охоту, то на трапезу, а кто и на брачные игры.
Обезьяна — «Поющий гиббон», способная раздувать мешок на горле, размером с футбольный мяч, так старалась перекричать соперника, что, набрав полную котомку воздуха, рявкнула во всю мощь и заодно, от натуги, удобрила нижние ярусы тропического леса. Его соперник первый раз столкнулся с такой нестандартной ситуацией. Он тут же ретировался, подобру-поздорову.