Как бы то ни было, его отсутствие было даже и на руку, поскольку находиться в его обществе было просто физически тяжело - словно бы сам воздух становился удушлив и гадок. Тяжёлый пристальный взгляд, которым этот человек награждал окружающих, мог усмирить взбесившуюся лошадь, и это не было образным выражением. Казалось, это был некто не от мира сего и животные ощущали его чуждость острее других. Даже самые гордые из хищных зверей, с особым трудом поддававшиеся дрессировке, становились подобны беспомощным котятам и в страхе щемились при близком присутствии этого субъекта.
Фактически его боялись даже те, кто кроме него не боялся более ничего, включая саму смерть. И дело тут было не во внешнем виде, который, с учётом его не вполне ясного возраста, был более чем приличным и вместе с тем неуловимо зловеще-притягательным; не в голосе, который звучал не громогласно и не резко, но даже мелодично, при этом, тем не менее, пробирая неприятным холодом словно до глубины души; не в мимике или жестах, способных без труда внушить человеку желаемый настрой.
Во-первых, Чезаре слыл в прессе непревзойдённым гипнотизёром, магнетистом и медиумом. И это было вполне обоснованно: в то время, как у многих мистификаторов в других цирках из зала постоянно вызывали заранее подготовленных «случайных» зрителей, - Чезаре Великолепный мог принудить любого скептика выйти к нему на манеж, достав из карманов и положив в его сверкающий цилиндр все деньги и драгоценности, которые, естественно, позднее возвращались законному владельцу. Он безошибочно угадывал любое случайное число, задуманное и записанное скептиком, и в том случае, если и это казалось неубедительным, - выносил на потеху публике всё грязное бельё вопрошавшего, детально излагая такие подробности, которые не мог разузнать обычными средствами, исключая мистику. Естественно, последнее могло нажить ему немалое количество врагов, но здесь уже плавно поднималось «во-вторых».
А во-вторых, все, с кем у Великолепного Чезаре возникал мало-мальски серьёзный конфликт, принимаемый им самим за личное оскорбление, вскоре погибали мучительной смертью в результате несчастного случая. И хотя никаких оснований предъявлять ему обвинения в убийстве, не говоря уже о прямых или косвенных доказательствах его причастности к трагическим происшествиям, не находилось, - систематическая закономерность была налицо. При этом не имело значения, являлась ли прежде жертва сотрудником цирка или вообще занимала высокий пост, проживая где-нибудь в отдалённой стране мира.
По меньшей мере Фокус-покус мог с полной уверенностью привести в пример хотя бы несколько случаев. Молодая красотка, грациозно ходившая по канату с малых лет так же естественно и непринуждённо, как обычный человек по земле, сорвалась и разбилась, а после долгое время мучительно агонизировала - на следующий день после того, как решительно отказала Чезаре в его домогательствах. Тогда ещё связать два этих события не получилось, потому что падение выглядело пусть и неожиданным, но вполне естественным. Далее был дрессировщик, которого лев, воспитываемый им с рождения, ни с того ни с сего растерзал прямо во время выступления: незадолго перед этим артист сделал непристойное замечание касательно матушки Чезаре, возмущённый его алчностью и цинизмом. Позднее метатель ножей, до этого никогда не промахивавшийся, умудрился вогнать лезвие в свою привязанную сестру и, не сумев оправиться от потрясения, вскоре покончил с собой. До этого они оба заявляли, что их терпение кончилось, и в скором времени собирались покинуть цирк, переметнувшись в другую труппу.
Потом было несколько журналистов, представивших Чезаре и его цирк в крайне невыгодном свете; парочка зрителей, продолжавших упорно называть его чудеса дешёвым шарлатанством; несколько сыщиков, закономерно углядевших в происходящем некую связь и предпринявших слишком настойчивые попытки докопаться до личности медиума и его отношения к серии смертей, напоминающих несчастные случаи...
И это был далеко не полный список, в который можно было включить даже таких сильных мира сего, как некоторые высокопоставленные политики и лица духовного сана. Безусловно, имели место и домыслы, и преувеличения, но даже и без них подтверждённые факты выглядели весьма впечатляющими. По слухам, некий господин, состоявший в одном тайном обществе вроде розенкрейцеров или масонов (а по другим сведениям, священник-иезуит или польский еврей-каббалист), посетивший одно из представлений Чезаре вместе со своими дочерьми, сделал для себя определённые выводы и, не тратя времени на поиски каких-либо доказательств равно как и не делясь ни с кем своими соображениями, просто взял пистолет и направился вершить возмездие, но бесследно исчез, оставив дорогую машину брошенной посреди дороги. Впрочем, это уже больше походило на байку.