Василий Васильевич хотел было расплакаться – на что жить дальше, до зарплаты, было покрытой мраком тайной. Но уж очень сильно голова болела. Вместо этого он взял последнюю пятисотку и отправился за свежей печенкой. Хотя, наверное, сегодня Васенька мог бы обойтись и замороженной.
На улице без пяти минут миллионеру стало немного получше. Василий Васильевич подошел к стоящему в его дворе "фокусу" и осмотрел его на предмет оставленных неумелыми соседями царапин. Все нормально, "фокус" был чист и блестящ. Василий Васильевич даже снял машину с сигнализации, залез внутрь и остался доволен – в салоне тоже все было в порядке. Кое-как, постанывая, выполз из машины, закрыл дверцу.
– Извиньите, – раздалось у него над ухом.
"Наверное, гастарбайтер из дворников, если разговаривает с акцентом", – подумал Василий Васильевич. Повернулся лицом к спросившему и замер.
Перед ним стоял африканец. Самый настоящий африканец, проще – негр.
"Принц!" – ахнуло сердце у Василия Васильевича.
Сомнений быть не могло. У Василия Васильевича их даже тени не возникло. Сбылась его мечта. Наконец-то он бросит эту унылую жизнь менеджера по продажам сантехники, наконец-то он увидит мир, наконец-то… И все это произойдет… сегодня?!
– Праститье, – улыбаясь, выговорил негр. – За-жи-галь-ка… йэсть? Sorry…
Василий Васильевич суетливо завертелся по сторонам. Сам он не курил, но в машине, в ST, у него всегда лежал "огонек" – на всякий случай. Василий Васильевич влез в машину. Вытащил зажигалку и дрожащими руками подал негру:
– Пожалуйста… Плиз, – вовремя вспомнил он правила хорошего тона. – Кэн ай хэлп ю?
Негр едва слышно засмеялся, взял зажигалку, прикурил, протянул огонек обратно, – Василий Васильевич автоматически взял свое добро,- кивнул благодетелю и… растворился в начинавших заползать во двор сумерках.
Василий Васильевич перепугался было сначала – как это так? Исчез? Но тут же вспомнил письмо в подробностях, особенно четко про мятежников-убийц, скинувших с трона законного правителя, – и успокоился.
"Шифруется принц, – понял он. – Проверяет, не следят ли за ним. Завтра-послезавтра мы уже с ним встретимся по-настоящему".
Заново поставил машину на сигнализацию и пошел домой. Похмелья, между тем, и след простыл. А еще через час Василий Васильевич, накормив Васеньку, спал тихим и спокойным сном.
… Ближе к четырем часам утра, когда двор затих, и самый распоследний полуночник уже поставил машину на стоянку, "принц", который на самом деле родился и вырос в России, и никуда за ее пределы ни разу в жизни не выезжал, вернулся во двор, где жил Василий Васильевич. На самом деле "принц" был не чистым негром, а обычным русским мулатом, "последствием" прошедшей в Москве в 1980 году Олимпиады. Мамашка "принца", родив сыночка, успела назвать его Васькой и сразу же после этого сдала в детдом, где Васька семнадцать лет получал пинки с тычками и тащил на себе погонялу "черножопого". Получив от государства вместо отдельной однокомнатной квартиры, как раздавали всем остальным, десятиметровую комнату в зачуханной коммуналке, Васька с удовольствием харкнул на порог приюта и ринулся искать счастья на вольные хлеба. Иногда ему от этого счастья даже удавалось урвать кусочек-другой.
Сейчас Васька, как ни в чем ни бывало, прошел к "Фокусу" Василия Васильевича и нажал кнопочку своего кодграббера. Частоту "сигналки" Васька снял как раз тогда, когда просил у Василия Васильевича прикурить. Сканер был самодельным, Васька купил его у какого-то ну уж очень крутого барыги, и аппарату этому был нипочем даже "плавающий" код. Самопальный девайс то ли каким-то непонятным образом просчитывал следующую кодировку сигнализации, то ли подчинял себе сигналку, диктуя ей собственные условия, – Васька не вникал, и на вопрос: "А как оно работает?" обычно возмущенно отвечал: "А я гребу?!" Одно плохо – чтобы заставить машину подчиняться, нужно было снять сигнал не с десятка метров, как это делали обычные грабберы, а с двух-трех. Еще лучше – с метра. Обычно Васька, справедливо опасаясь спалить свою нестандартную внешность, работал с напарником, но вот в этот раз напарника загребли в больницу с аппендицитом, ждать его времени не было, так что пришлось рискнуть и все сделать самому…
Машина тихо пискнула, открываясь; Васька сел за руль, универсальным ключом, купленным у одного дилера – ясное дело, тоже за немалые бабки, – завел машину, глянул на датчик бензина – все ок, доедем куда надо, – и Ford Focus ST тихо покатил из родного двора. Клиент на новую "эстэшку" уже был, бил копытом от нетерпения, и Ваське обещали за нее аж десять тыщ баксов.
В то время, когда Васька на "Фокусе" выезжал со двора, Василий Васильевич тихо спал и улыбался во сне.
…Наутро Генка, измученный жалкими остатками совести, шел к Василию Васильевичу. В кармане у него были с трудом настрелянные три тыщи рублей – Генка помнил, что в ресторане спустили на стриптизерш все, что у Василия Васильевича с собой было, и желал хоть как-то загладить свою вину.
Войдя в квартиру, Генка посмотрел на Василия Васильевича и чуть не упал: друг глядел на него такими страшными глазами, что Генке немедленно захотелось отдать не только три тыщи, принесенные с собой, но и заначку в сто евро, второй месяц лежавшую у него в диване.
– Вась, ты что?! – дрогнувшим голосом пробормотал Генка, видя состояние друга. – Да проживем мы до зарплаты, Вась, я тебе три тыщи занял… – и замер, держа в руке несколько купюр.
Василий Васильевич никак не отреагировал на Генкину "трубку мира". Из коридора он прошел к окну, постоял там, вернулся обратно и, глядя снизу вверх на Генку, страшным шепотом сказал:
– Гена. "Фокус" угнали. Как жить дальше?!
Гена сполз по стеночке.
– А КАСКО на него мы как раз позавчера пропили… – через некоторое время уныло констатировал он. И, без особой надежды, спросил:
– Васильич, а ты в ментуру заяву кинул?
Васильич неожиданно воспрял духом. Он посмотрел на Генку и неожиданно твердым голосом сказал:
– Первым делом туда пошел.
… С этого дня Василий Васильевич ходил в милицию каждый день. Первые три посещения к нему относились вроде бы даже корректно и всегда вызывали следователя; потом начали забывать о его просьбе, оставляя Василия Васильевича куковать в ментовском предбаннике, а потом и вовсе повадились глумиться: "Да ты чо, папаша! Надеешься свою машину снова увидеть? Окстись, "фокусы" твои на третьем месте по частоте угонов! Страховку хотя б надо было брать, а не хлебалом щелкать!"
Василий Васильевич в состоянии зомби возвращался на работу и пытался продавать гидромассажные кабины, раковины и аксессуары к ним.
Дело не шло. И принц, нежданно-негаданно появившийся на стоянке в тот вечер, когда угнали "фокус", так и не позвонил.
И теперь отчего-то Василию Васильевичу было ясно, что он не позвонит никогда.
Наконец, на третьей неделе после того момента, как "Фокус" угнали, Генка всеми правдами и неправдами выбил прием у одного бывшего помощника депутата, который уже сам стал депутатом и, как говорили, имел бо-ольшие связи в милицейских кругах,- и привез к нему Василия Васильевича.
Депутат этот был не то чтобы большой шишкой. Строго говоря, раньше он вовсе ею не был, но постоянно работал над собой и своими связями, так что к моменту действия уже почти доскакал до положения "относительно значительного" лица. Чем выше забирался, тем больше повышал и внешнюю значимость – так, входить к нему без доклада не смел никто; прием населения депутат начинал и заканчивал минута в минуту, часто не дослушав собеседника, а его в обычном разговоре с личностью, по статусу ему уступавшей, был сух и строг донельзя, отличаясь лаконичностью непревзойденной: "Да как вы могли так сделать? Да знаете ли вы, что сказали? Да вы поняли вообще, с кем разговариваете?". "Строже надо с ними быть, строже", – послед каждого разговора внушал себе он.
А так не сказать, что депутат не был добрым человеком. Был, как раз был. Только вот звание сначала помощника депутата, а затем и депутатский чин совершенно сбили его с толку.