И опять в его поведении появилась настороженность.
— Известно ли вам что-нибудь о цели его приезда?
— Думаю, что он приехал по делам драгоценного Фонда. Вот уж бредовая затея!
— Такие затеи, как вы их называете, существуют и в Штатах.
— Да. Но одно дело — вклад в социальную программу, а другое — вся эта воспитательная возня. Мне психиатры еще в армии осточертели. Здесь же они так и кишат. Учат молодых громил плести корзиночки из рафии[48] и делать подставки для трубок. Нежности какие! Это же для малых ребят.
Инспектор Карри никак не прокомментировал этот критический отзыв. Не исключено, что в глубине души он был согласен. Внимательно глядя на Уолтера, он спросил:
— Как вы думаете, кто мог убить мистера Гулбрандсена?
— Думаю, что упражнялся один из одаренных воспитанников Школы.
— Нет, мистер Хадд, это исключено. Хотя в Школе всячески стараются создать атмосферу свободы, это как-никак место заключения И порядки там соответствующие. Никто после наступления темноты не может выбраться оттуда.
— Я все же не исключал бы воспитанников Школы. А если вам угодно искать ближе к семейному кругу, думаю, что вернее всего ставить на Алекса Рестарика.
— Почему вы так думаете?
— У него была такая возможность. Он приехал один на машине и как раз в это время ехал через парк.
— А зачем ему убивать Кристиана Гулбрандсена?
Уолтер пожал плечами.
— Я здесь человек пришлый. И не знаю всех их семейных дел… Может, старик что-то узнал про Алекса и мог рассказать Серроколдам.
— И что было бы?
— Возможно, они перестали бы давать ему деньги. А он их здорово умеет тратить, как я слышал.
— На свои театральные антрепризы?
— Так он их называет.
— Вы полагаете — на что-то иное?
Уолтер Хадд снова пожал плечами.
— Откуда мне знать? — сказал он.
Глава 13
Алекс Рестарик много говорил и много жестикулировал.
— Да, знаю, знаю! Я идеально подхожу на роль подозреваемого. Приезжаю сюда один, а на пути к дому вдруг впадаю в творческий экстаз. Впрочем, вы едва ли это поймете.
— А вдруг все-таки пойму, — сухо возразил инспектор.
Но Алекс Рестарик продолжал не останавливаясь:
— Ведь именно так и бывает. На тебя находит. Неизвестно когда и как. Какой-нибудь неожиданный эффект или ракурс — внезапное озарение — и забываешь про всех и вся. В следующем месяце я ставлю «Ночи в порту». И вдруг, вчера вечером, вижу нечто изумительное. Идеальное освещение. Туман — фары, разрезающие туман и отраженные им, тускло освещающие какие-то высокие здания. И все усиливало этот эффект! Выстрелы — звук бегущих шагов — пофыркивание электрического движка, но так могут пыхтеть и буксиры на Темзе. Я подумал: вот оно! Вот что мне надо! Но как воспроизвести это на сцене? И…
Инспектор Карри перебил его.
— Вы услышали выстрелы? Откуда?
— Из тумана, инспектор. — Алекс взмахнул холеными руками. — Из тумана. Это и было самым изумительным.
— И вам не пришло в голову, что случилась беда?
— Беда? С какой стати?
— Разве выстрелы такая уж обычная вещь?
— Ах, я же знал, что вы не поймете! Выстрелы вписывались в сцену, которую я создавал. Выстрелы были мне нужны. Опасность — опиум — безумие… Не все ли мне равно, что это было в действительности? Может быть, выхлопы грузовика на дороге? Или браконьер стрелял кроликов?
— На кроликов здесь ставят капканы.
Алекс неудержимо несся дальше:
— А может, это ребенок забавлялся фейерверком. Я даже не подумал о них как о реальных выстрелах. Я мысленно был в портовом притоне, вернее, в задних рядах кресел и смотрел на притон.
— Сколько было выстрелов?
— Не знаю, — нетерпеливо сказал Алекс. — Два или три. Два подряд, это я помню.
Инспектор Карри кивнул.
— Вы, кажется, сказали, что слышали топот бегущих ног? Откуда?
— Из тумана. Где-то возле дома.
Инспектор Карри сдержанно пояснил:
— Это может указывать на то, что убийца Кристиана Гулбрандсена появился снаружи.
— Разумеется. Не хотите же вы сказать, что его убил кто-нибудь из домашних?
Все еще осторожничая, инспектор Карри ответил общей фразой:
— Мы вынуждены учитывать все возможности.
— Видимо, да, — великодушно согласился Алекс Рестарик. — Как ваша работа должна иссушить душу, инспектор! Подробности, время, место — как же все это мелко! И ради чего? Разве это вернет к жизни несчастного Кристиана Гулбрандсена?
48
Рафия — пальмовое дерево с большими листьями, родиной которого является остров Мадагаскар. Из волокон, получаемых из листьев рафии, плетут корзины, шляпы и др.