- А где сие мероприятие проводиться будет? - осторожно поинтересовался Ян, приподнимаясь с сиденья и наклоняясь в сторону доктора.
- Сегодня в восьмой школе, в спортзале. А так, каждый раз в новом месте, чтобы не засветиться. Участники и зрители узнают о месте только в день боя.
- И директор, значит, в доле, - усмехнулся Ян.
- А что тут такого? - зло огрызнулся Иннокентий. Он вообще был крайне недоволен лишним свидетелем, да и вообще все его раздражало: оплетка на руле разболталась, левый дворник безобразно размазывал омывайку по пыльному стеклу, любовница намекала на дубленку к зиме - одним словом, никакого покоя в жизни уставшего врача не предвиделось.- Все получают прибыль, каждый крутится как может. Молодой человек, деньги бывают трех типов: честно заработанные, честно украденные и честно полученные за ловкость мысли и находчивость ума, но за чужой счет. Честная нелегальная услуга разве не должна оплачиваться достойно? Ты знаешь, сколько за ночь одного только дежурства на боях получают работники скорой помощи? Свою месячную зарплату! А полицаи, которые крышуют всю ночь? Вот то-то и оно! Это честные деньги!
Машина завернула во дворы и очень скоро остановилась, не доезжая школьного забора.
- Ты, - Иннокентий обернулся к Яну, - выходи!
- Фома, удачи! - Ян ободряюще хлопнул Фому по плечу и вылез из автомобиля, с тоской глядя вслед горящим в темноте фарам.
Возле самых ворот к машине подошел высокий мужчина в спортивном костюме, вопросительно глядя на водителя. Доктор достал из бардачка две игральных карты, пиковую и крестовую четверки, и продемонстрировал их охраннику. Мужчина удовлетворенно кивнул и дал команду паре каких-то шкетов открыть ворота.
- Зацени чувство юмора организаторов, - одной рукой доктор рулил, второй помахивал картами в воздухе, чтобы Фоме было лучше их видно. - Сегодня день ВДВ, так они «погоны» решили сделать условным знаком, приколисты хреновы, - он бросил картонки на соседнее сиденье.
- Огонек, - одобрил Фома, поворачивая головой то вправо, то влево, тем самым разминая шею. Несколько месяцев без упражнений - он плохо чувствовал мышцы. Не было в теле необходимой легкости, почти исчезло ощущение пружинистого чувства, когда ты бодр после тренировки, и весь организм благодарен тебе за тяжелые нагрузки, чувства, когда ты не устал, нет, напротив, приободрен, полон энергии и внутренней гармонии.
Но была жажда жить, жажда проявить силу, безумное, жгучее желание доказать самому себе, что он не опустился, не сдался, что он может практически все - Фома сжал кулаки до легкого хруста. Он готов, он непременно справится.
Возле здания школы было тихо, несмотря на припаркованные тут же автомобили: машина скорой помощи, полиция, несколько «Геликов» и «Лексусов». Далеко не все приезжали на машинах, большинство оставляло свой транспорт в соседнем квартале и уже пешком доходило до места назначения - так было более скрытно.
Полицейские стояли и курили, пристально всматриваясь в новые лица. Работники скорой сидели в салоне и ковырялись в своих мобильниках - их звездный час еще не настал, и можно было расслабиться перед ночной сменой.
В холле людей было много, все в темном, большинство - мужчины, толстые, тонкие, суровые, улыбающиеся, с золотыми печатками или короткими четками в руках - кого здесь только не было. Встречались и женщины, сопровождающие свою вторую половину, одетые скромно, без ненужных в данном случае аксессуаров. Это было не дефиле алмазов, все пришли смотреть бой.
Пройдя мимо умывальников, Иннокентий и Фома оказались возле подсобки спортзала.
- Погоди секунду, я сейчас, - доктор нырнул в саму подсобку, очевидно, чтобы договориться с организатором, а Фома остался в коридоре.
Здесь же, подпирая стену, находилось несколько человек - Фома насчитал пятерых, очевидно, бойцов. И если зрители имели вид праздный и просто заинтересованный, то эти смотрели с бесстрашием и какой-то готовностью ко всему.
Один из них был, по всей видимости, таджиком, низенький, но, судя по всему, верткий и шустрый. На кистях его рук виднелись следы от белой краски. Очевидно, парень днем работал маляром, а ночью вкалывал за уже совсем другие деньги. Потом был очень конкретный мужик в тельняшке, накачанный и крепкий с широким низким лбом и кривыми оттопыренными ушами, по всей видимости, поломанными не один и даже не два раза - вот уж с кем, с кем, а с этим чуваком Фома точно не хотел сойтись на ринге.
Там же отирал стену, сидя на корточках, какой-то тощий студентик, судя по внешнему виду, закаленный в подзаборных потасовках. Возле самой двери в подсобку ошивался мосластый блондин в белой рубашке, дико смотрящейся на фоне общей черно-серой массы, с презрением поглядывающий на всех остальных, а еще очень веселый тип с густыми бакенбардами, в профиль похожий то ли на Пушкина, то ли на обезьяну. Мужчина то и дело отпускал сальные шуточки про то, что как бы им тут всем между ног не прилетело, и пытался воодушевить своих конкурентов на выигрыш.
Распознав в незнакомце нового борца, «бывалые» начали с интересом его разглядывать.
- Ну вот, еще один чурка появился, - заметил блондин, слегонца ударяя кулаком в стену. - В ваших рядах пополнение, - его последние слова относились к таджику.
Тот что-то проворчал «на своем» и продемонстрировал блондину средний палец.
- Ты, главное, не переживай, - сразу подкатил «Пушкин», красочно потягивая то один, то другой трицепс, - все быстро начнется и быстро закончится.
Мужик в тельняшке звучно заржал, зачем-то запрокидывая при этом голову.
Фома им не успел ничего ответить, потому что из дверного проема показалась голова Иннокентия:
- Фома! - пришлось сделать шаг в абсолютную неизвестность.
За учительским столом, по-деловому, сидел представительского вида детина с ноутбуком. Осмотрев Фому с ног до головы, он удовлетворенно цыкнул зубом и заметил:
- Ну, наконец-то не фрик. Хорошо, - он клацнул пальцем по одной из кнопок, - кличка?
- Чего? - Фома не понял, - погоняло, что ли?
- Творческий псевдоним, - хохотнул детина и закашлялся, подавившись жвачкой. - Имя, под которым ты будешь выступать.
- Фома Гудвинский я, - Фома пожал плечами - эта странная регистрация его удивляла. Он переступил с ноги на ногу, глядя на толстые мясистые пальцы «секретаря», ему было непонятно, как тот такими корявками еще по клавишам безошибочно попадает.
Детина тяжело вздохнул:
- Гудвин. Гудвин - нормально будет?
- Привычно будет, - кивнул головой Фома, - меня так и в армии звали, и в школе.
- Ну, все, - детина закончил заполнение необходимых реквизитов и что-то пустил на принтер. - Кеша, скажи, чтобы все заходили, - обратился он к доктору.
- Ребята! - Иннокентий снова высунулся в коридор, - давайте сюда!
Неторопливо, один за другим, словно нужно было разгружать фуру с никому не нужным товаром, мужчины начали заходить в комнату. Очень скоро перед ними на столе оказалось шесть небольших прямоугольников, лежащих «рубашками» кверху.
- Для тех, кто не знает, вытягиваем имя соперника, - дежурным голосом произнес детина, - трое добровольцев есть?
- Я! - Фома поднял руку.
- Я, как всегда, - отозвался «Пушкин».
- Джаляб-жизнь, давай, я тоже, - таджик выступил вперед.
Подсмотрев, детина оставил на столе три бумажки. Молодые люди быстро разобрали свои «билеты» и, прочитав имена, уставились на выбранных судьбою соперников.
Фоме достался Ариец. И без труда становилось ясно, что им был тот самый блондин.
- Эй, Гитлер, - Фома направил в его сторону палец-пистолет, - Хенде хох!
Ариец скривил губы и поправил свои чем-то напомаженные волосы, явно напомаженные, - ну не могли белокурые пряди быть так идеально откинуты назад, и промолчал. «Пушкину» достался студент, а таджику, соответственно, мужик в тельняшке.
- Десять первого, - детина посмотрел на солидные наручные часы. - Через двадцать минут начинаем. Первыми выходят Кинг-Конг и Мангуст!
Фома не удержался и прыснул со смеху, стараясь поскорее отвернуться от соперников: «Кинг-Конг, блин! Пушкин - Кинг-Конг»! Тихо посмеиваясь, он направился к окошку, чтобы дожидаться там начала поединка. Студент-Мангуст расположился на соседнем подоконнике, занимая себя выковыриванием грязи из-под ногтей. Фома обратил внимание на его руки: даже при плохом освещении были видны следы уколов и небольшие синяки. «Ну, этот точно анестезировался», - решил он про себя: