Свет направлен на недвижимый ящик. Вуаль скомкалась в месте смертельного удара лезвия, которое прошло почти насквозь и застряло в паре сантиметров от пола. В звенящей тишине тетеньки-ассистентки убирают часы, нарочито медля. Спортивные парни помогают им избавиться от лезвия. Тетеньки стягивают вуаль, и зрители снова ужасаются – на сцене перед ними раскуроченный грубым ударом ящик, на котором громоздятся нетронутые замки. Ассистентки издеваются над нашими нервами, спускаясь в зал и возвращая ключи. Я прочищаю горло и шепчу, не помню что. Играя на публику, тетеньки по одному открывают замки, выволакивают их из петель, а затем берутся за разломанные части крышки и поднимают их.
Все как один вытягивают шеи, надеясь, что внутри пусто. Но из ящика поднимается фокусник и улыбается, как ни в чем не бывало. Зал взрывается аплодисментами. Люди вскакивают с мест и кричат от восторга. Фокусник принимает из рук помощницы свой узнаваемый цилиндр и делает с ним скромные поклоны.
Я обмякаю на своем табурете и на выдохе хохочу. Опять он меня провел, этот фокусник. Не смог я разгадать секрета его коронного номера.
Я поворачиваюсь к дяде Боре, а он тоже улыбается. Уже нахлобучивает свою выходную шляпу и пиджак.
– Ну что, понял?
– Неа, – мотаю головой и почему-то посмеиваюсь. – Но я все равно разгадаю!
– Ну, попробуй.
И под звуки торжественной музыки конферансье выходит на сцену, а ко мне подходит мой папа. Толпа неохотно отпускает фокусника, но у нас полно дел: надо еще добраться до дома и покормить нашу кошку Буську.
– 2 -
Я все время поглядываю на часы. До театра дворами на самом быстром ходу мне пятнадцать минут, а, значит, я успеваю к номерам «Зеркальный голубь» и «Волшебная палочка». Так что как только звенит звонок, я срываюсь с места и несусь со всех ног. Не обращаю внимания на недовольных школьников, которые шарахаются от меня во все стороны. Надо торопиться.
Зима выдалась теплой, и снега нападало много. Я утопаю в сугробах по колено, увеличивая время на дорогу почти вдвое. Еще и тяжелый портфель оттягивает руку. Уже на середине пути я стягиваю с себя шапку и начинаю дышать через рот. Последний отрезок пути до театра я преодолеваю уже натужным шагом, расстегнув дубленку и переваливаясь с боку на бок, как косолапый. Ныряю в фойе, проскакиваю мимо билетерши и охранника, дремлющего на вахте, и юркаю в дверь гримерки под лестницей. Уже слышу, как усиленный микрофоном голос папы объявляет свой коронный номер. Я бросаю свои вещи на незанятый стул и сквозными путями проникаю за кулисы. В затемненном пространстве стоит всего одна ассистентка, студентка Зоя. Она тепло улыбается мне, когда я взгромождаюсь на табурет. Я шепотом желаю ей «ни пуха», когда та выносит на сцену часы, вуаль и замки. Теперь все разом, в корзинке.
Фокусник уже открывает крышку ящика и наклоняет его, демонстрируя зрителям, что тот целостен и вообще, «самый обыкновенный ящик, господа». Я слышу позади себя шаги и, обернувшись, встаю с табурета, чтобы поздороваться. Мы с дядей Борей обмениваемся рукопожатием.
– Как в школе?
– Хорошо, дядь Борь. На сегодня все?
Дядя Боря кивает. В зале становится тихо, и он, видимо, не хочет «спугнуть магию».
Мой папа забирается в ящик и напоследок делает зрителям ручкой. По залу прокатывается детский хохот, кто-то шикает. Сверху появляется лезвие, включают запись барабанной дроби.
Длится этот номер всего шесть с лишним минут с учетом вступления и эпилога. Реквизит используется настоящий, а между тем простой и недорогой. Но вместе все комбинируется изящным образом. Очень интересная задумка, жемчужина в коллекции папиных номеров. А главное, сколько ни показывай, секрет так никто и не разгадал.
Вот ухает вниз лезвие, пугая самых маленьких зрителей до слез. Зоя в темпе, но грациозно, разбирает место действия, чтобы открыть частички разрезанной крышки и представить всем живого и невредимого великого фокусника. Он поднимает с пола оставленный им ранее потертый цилиндр и идет на поклон.
Зал рукоплещет и смеется. Юные зрители, заполнившие чуть больше половины рядов, в восторге. Воспитатели пытаются унять самых энергичных и одновременно успокоить слабонервных. Кто-то торопится в туалет.
Дядя Боря примеряет свою лучшую улыбку и выходит на сцену на смену фокуснику. Папа подходит ко мне и надевает мне на голову свой цилиндр. На макушку мне вываливается плотный мячик из пришитого мною кармана для фокуса «Жонглер». Я поправляю цилиндр и раскланиваюсь, пародируя отточенные движения папы. Он улыбается.
– Ишь ты какой. Да по тебе сцена плачет.
Он снимает с себя заплатанный пиджак и расстегивает пуговицы на манжетах рубашки. Под цилиндром не видно, но когда папа его снимает, становится заметным, что волосы у него все в седых прядках. Он упирается ладонями в поясницу и потягивается, зевая. Устал.