— Такое нельзя выставлять. Некоторые слишком уж любят преувеличивать.
— Присуждаем этой скульптуре первую премию, — тихо произнес я и, круто повернувшись, направился к двери. Звука собственных шагов я не слышал.
В дверях стояла Магда.
Я шагал быстро. Она бежала рядом, вцепившись мне в руку. То красными, то зелеными огнями вспыхивали светофоры. По улицам мчались огромные черные лимузины.
— Не сердись на меня, — сказала Магда.
У нее зуб на зуб не попадал.
Действительно, было холодно. Под перезвон витринных стекол в город вступали майские заморозки.
Пес по имени Геза Бартушек
Бартушек бежал вверх по улице Менеши, всем своим видом демонстрируя отличное расположение духа. Он зигзагами носился по мостовой, время от времени останавливался, чтобы передохнуть, и, свесив язык, пожирал глазами сидевших на заборе воробьев. Зрелище это быстро ему наскучивало, и он мчался дальше, бесстыдно задирал ногу у фонарных столбов и дружелюбно обнюхивал прохожих, которые, однако, в ужасе шарахались от него. На первый взгляд он производил впечатление упивающегося свободой бродяги. Ни намордника, ни хотя бы какого-нибудь завалящего ошейника на Бартушеке не было.
Справедливости ради должен заметить, что его тогда еще не звали Бартушеком. Его вообще никак не звали.
Мы вчетвером стояли и о чем-то спорили, когда Бартушек подбежал и с наглым любопытством принялся нас обнюхивать.
— Эй, ты чего? — спросил я и нерешительно притопнул ногой, надеясь таким образом его отогнать.
Он завилял хвостом и встал чуть поодаль.
— А глаза у него красивые.
— Представляю, сколько такая псина съедает за день!..
Бартушек будто понял, что говорят о еде; он уселся на тротуар и смотрел теперь выжидающе.
— Э-э, братец, если ты проголодался, то попал не по адресу.
Этим словам Бартушек почему-то обрадовался и опять завилял хвостом.
— Ну, счастливо оставаться!
Мы зашагали по направлению к общежитию. Бартушек встал и, подняв переднюю лапу, с грустью глядел нам вслед.
Шерсть у него была серебристо-темная, какую и положено иметь немецкой овчарке.
Скупые солнечные лучи и морозный воздух образовали над Бартушеком нечто вроде ореола. Он стоял неподвижный как изваяние, и поза его была позой святого, оскорбленного в своей праведности.
Эрнё обернулся и присвистнул.
Бартушек будто только того и ждал. В три прыжка он догнал нас, стал радостно прыгать вокруг, Тибору лизнул руку, а меня дружески потрепал за штанину.
— Ну-ну, старина, полегче…
— Хороша псина, а?
— Ага.
— Давайте возьмем. А то что это за общежитие без собаки!
— Зато, как я вижу, не без осла.
— Тоже мне остряк нашелся… Живодер!
На спор Бартушек не реагировал. Он уже причислил себя к нашей компании, а все прочее не имело для него никакого значения.
— Ах, господи, какой красавец! — Импозантная дама даже остановилась, увидев Бартушека. Лицо ее, покрытое толстым слоем косметики, выражало безмерную любовь ко всему собачьему племени. — Ваш?
— Разумеется. А вы разве его не знаете? Это же знаменитый Джек!
Дама удивленно взглянула на Тибора. Мы тоже.
— О нем и газеты писали, — не моргнув глазом, продолжал он. — Спас малыша, тонувшего в Дунае, и получил за это правительственную награду.
Положение Бартушека в нашем обществе, таким образом, окончательно утвердилось. Хотя сам он во время этого разговора самозабвенно занимался «переучетом» деревьев, росших вдоль тротуара.
— А дамочка-то и уши развесила.
— Эти верят во все, кроме правды.
— Джек! Веди себя прилично, раз ты такой заслуженный.
Бартушек с виноватым видом поплелся за нами.
— Умный пес.
— А как же! Наш человек!..
У входа в общежитие мы озадаченно переглянулись.
— Что делать будем?
— Поселим у директора в кабинете.
— Идея что надо!
— Покормим и выгоним.
— Может, он еще и не пойдет…
Последнюю фразу промямлил я и почти тут же убедился, что недооценил Бартушека. Он пошел, нет, не пошел — припустился вверх по лестнице, прыгая через четыре ступеньки, остановился на площадке между этажами, дождался нас и снова рванулся вперед. Первым вбежал он и в нашу комнату — тщательно обследовал все углы, обнюхал постели, пролез под столом, даже заглянул в окно и только когда обжег себе нос о батарею отопления, угомонился.